Дорогие читатели, посетители сайта, сегодня вашему вниманию предлагается перевод статьи Линна Торндайка, известного американского историка, посвященной роли астрологии в развитии науки. Данная статья была опубликована в 1955 году в рецензируемом научном журнале «Isis», издаваемом Чикагским университетом. Перевод выполнен А. Шлыковым.
Биографическая справка: Линн Торндайк (1882-1965) — американский историк средневековой науки и алхимии. Преподавал историю Средневековья в Северо-Западном, Колумбийском университетах и Университете Вестерн-резерва. В 1955 году был избран президентом Американской исторической ассоциации, в 1957 году получил медаль им. Джорджа Сартона от Общества истории науки. Является автором значительного числа работ. Основной и наиболее известный труд Торндайка — это огромное восьмитомное исследование «История магии и экспериментальной науки».
Истинное место астрологии в истории науки
Истинное место астрологии в истории науки является обширной темой с несметным числом ответвлений, требующей большого количества времени и страниц для своего изложения. Моя настоящая цель состоит в том, чтобы подчеркнуть наиболее важный и фундаментальный момент, касающийся данного предмета. Если вкратце начать, то в течение длительного периода научного развития — до того, как сэр Исаак Ньютон провозгласил всемирный закон тяготения — был общепринят и широко распространен иной и сильно отличающийся природный закон, который в итоге оказался вытесненным. И этот универсальный естественный закон являлся астрологическим.
Разумеется, слова «астрология» и «астрологический» можно использовать в различных смыслах и значениях, ведь они столь часто употреблялись в минувшие времена. Можно ограничить эти термины искусством или попыткой предсказания жизни любого человека по часу его рождения и отвергнуть их как праздное суеверие. Но работа с моментом рождения была лишь одной ветвью или разделом астрологии в широком смысле: ее обоснованность зависела от лежащего в ее основе предположения, что весь природный мир управляется и направляется движением небес и небесных тел, и что человек, являясь животным, порожденным природой и живущим в мире природы, также естественным образом находится под их властью. Астрологическая медицина была очевидным продолжением этого предположения и была свободна от возражения, заключающегося в том, что предсказание судьбы нарушает свободу воли.
Гильяр-Бреолль использовал слово «астрология» в узком смысле, когда писал, что император Фридрих II «верил в астрологию до последнего часа своей жизни», хотя и объяснял склонность императора к астрологии его ненасытной жаждой знаний1. Однако далее он продолжает говорить, что астрологические размышления Фридриха были только ответвлением математики, более обширного предмета, который он развивал «со своего рода страстью», поскольку любил облегчать заботы правительства с помощью изучения точных наук.
Аристотель и астрологи2 были согласны с тем, что небеса и небесные тела являются нетленными и неизменными, что их движение постоянно и вечно, циклично и безупречно, что они являют собой высшую пятую сущность (essence), отличную от низших мировых стихий нашей земли и ее атмосферы, где преобладают размножение, разложение и перемены, смена сезонов года и ежедневные погодные перемены, геологические образования и распад, изменения морских берегов и русел рек, землетрясения, вулканы и наводнения, рост и тление растений, рождение и смерть животных.
Более того, все эти процессы были согласованы с движениями и положениями небесных тел. Сами по себе звезды не затрагивались своим движением и светом, поскольку являлись вечными и нетленными. Но их движение и лучи должны были производить некий эффект, и выход для этого огромного запаса энергии был найден в нашем стихийном мире, чьи изменения, колебания и переменчивость соответствовали смещениям картины вечных небес и потому меняющимся проекциям лучей света и (планетного) влияния. Кроме того, Земля рассматривалась (в прошлом) центром и дном Вселенной, и потому было уместным полагать, что над подчиненными должны властвовать и управлять вышестоящие — небесные тела. Как говорится в заключительном предложении философского рукописного руководства пятнадцатого века3, «поэтому несомненно влияние небес на эти низшие тела». Небесные тела отвечали за все метеорологические явления в регионе или воздушных сферах (region or regions of air); они вызывали приливы в сфере воды; они затрагивали все земные создания и порой производили спонтанное зарождение без сексуальной связи; они формировали драгоценные камни и пласты горных пород под землей, так что было весьма логичным увязать семь металлов с семью планетами, как это делалось веками по всему миру.
Особое влечение может быть приписано небесному влиянию, дабы объяснить механизм действия оккультной силы, подобной магнетизму. Однако данный момент не должен закрыть нам глаза на факт того, что небесное влияние было всеобщей и универсальной причиной для всей низшей природы. “Coelum per formam suam agit» (“Небо познается через форму его деяний”) — сказал Иоанн Дунс Скот4.
Наиболее научная форма прогноза погоды являлась астрологической, и обширная литература по этому вопросу, полученная из Индии и от арабов, учит, как прогнозировать дождь, ветра и изменения температуры по движению планет — прямому, ретроградному или стационарному — через двенадцать знаков Зодиака и по двадцати восьми стоянкам Луны.
В любом случае, возможно было приблизиться к более-менее корректным и приемлемым выводам благодаря наблюдениям за эфирными явлениями в качестве непосредственных причин, но в таких случаях те же небеса продолжали оставаться удаленной и первичной причиной происходящего. Так действовали закон природы и судьба в представлении древних стоиков. Этого общего правила о (главенстве) небес над миром природы придерживались Альберт Великий и Фома Аквинский, Тихо Браге и Иоганн Кеплер.
Более тридцати лет назад я писал по поводу Альберта Великого следующее:
«Этот всеобщий закон, заключающийся в том, что мир природы и жизнь на земле управляются движением звезд, вновь и вновь повторяется в работах Альберта, а его справедливость допускается еще чаще»5.
Линн Торндайк, Харви Уильямс Кушинг и Чарльз Скотт Шеррингтон, 1938 год.
В настоящий момент я могу привести еще две дополнительные характерные иллюстрации из его работ, описывающие действие данного закона. Так, фигура растения подражает пирамиде солнечного света6, и хотя живые тела являются более высокоорганизованными, нежели неодушевленные предметы, они также меньше отклоняются от нормы и более тесно связаны с небесной природой, нежели другие материальные тела. Из-за тождественности облика (equality of complexion) они имеют нечто общее, по аналогии, с принципом небесной жизни. Этот небесный принцип обладает большей властью над веществом тела, нежели сама физическая форма. Следовательно, влияние звезд оказывает большее влияние на одушевленных существ, нежели их физическая природа, и сподвигает их к формам, которые не связаны со стихиями и не являются следствием их соединения; небесная сила работает в них не как одно, а как множество впечатлений, ни одно из которых (в отдельности) не может повлиять на их телесную природу7. Даже в своей «Сумме теологии», обсуждая шестой день творения и божественное повеление «да произведет земля душу живую по роду ее», Альберт спрашивает, как это возможно, «поскольку сила, создающая животных, находится не на земле, но, согласно астрономам, на небесах». В конце концов, Альберт приходит к выводу, что когда Бог сказал «да произведет земля», Он обозначил землю просто как материальный принцип, из которого формируются животные, но при этом активным принципом являлись именно небеса8.
Об этой власти небес обязательно стоит помнить каждому изучающему историю науки до Ньютона при оценке любого аспекта научной или, коли на то пошло, человеческой деятельности. Большинство прошлых критиков того, что они сочли нужным называть астрологией, никогда не ставили под сомнение это предположение, которое являлось самой ее основой. Они начали делать это только в шестнадцатом и семнадцатом столетиях, поскольку различие между земным и небесным постепенно стиралось, что в итоге привело к достижениям Ньютона. Но полагать, что естественный или природный закон был понятием, впервые тогда открытым, — это серьезная несправедливость, поскольку таким законом, в том понимании термина, что я использую, была астрология в предшествующий период.
В качестве примера этого распространенного заблуждения можно привести пример из книги Бидни 1940 года о Спинозе:
«Характерными чертами философской мысли Ренессанса были возрождение атомической теории в сочетании с (развитием) математики и, как следствие, акцент на первостепенном значении рациональной причины как принципа описания и объяснения. Начиная с экспериментов Галилея и его успехов в измерении скорости ускорения падающих тел, постепенно возникло убеждение, что природа в целом подчинена неизменным законам, которые вполне возможно математически выразить — процесс, который Ньютон довел до блестящей кульминации. Другими словами, существовали универсальные законы становления (laws of becoming) и законы изменений (laws of change), которые управляли взаимосвязью между отдельными событиями. Это была совершенно новая и плодотворная идея, которой суждено было произвести революцию в естественных науках»9.
Но не вызывает сомнений, что астрология многими веками ранее уже верила в универсальные законы, которые управляли конкретными событиями, и что природа в целом подчиняется неизменным правилам.
Современные историки науки удивительно слепы по отношению к фундаментальной и универсальной важности этой всеохватной, всеобъемлющей гипотезы, согласно которой все действия нижнего мира природы порождаются и контролируются благодаря вечному движению нетленных небесных тел. Как ни странно, но они слепы также и в отношении ее важнейшего значения для осмысления, понимания и оценки до-Ньютоновской научной мысли и деятельности! Впрочем, некоторые из них приблизились к осознанию этого. Джордж Сартон10 в одном из отрывков своего монументального «Введения в историю науки», подошел близко к ее признанию, когда пишет о Роджере Бэконе:
«Он глубоко интересовался астрологией, в которую верил беспрекословно… Саму астрологию он разделил на два вида: астрологию законного характера и запретного — попросту суеверие. Это было очень здраво, несмотря на факт того, что большая часть, если не вся Бэконовская допустимая астрология, была не более чем ошибкой и суеверием с нашей точки зрения»11.
В другом отрывке Сартон говорит:
«Тем не менее, мысли Бэкона не останавливаются столь же часто на статике, как на динамике. Он размышлял о природе силы, особенно силы или действия на расстоянии. Как ни странно, эти мысли, сколь бы серьезными ни были, являлись отчасти астрологическими. Ибо среди рассматриваемых им сил и воздействий были не только свет и гравитация, но и астрологические влияния, реальность которых не вызывала сомнений. Как эти астрологические влияния передавались через открытые пространства? Как распространялись эти отдаленные причинно-следственные связи? Было удивительным задавать такие вопросы, и мы не должны его винить за то, что он не сумел их разрешить»12.
В отношении этого второго отрывка наш комментарий должен заключаться в том, что в мыслях Бэкона не было ничего странного; (на самом деле), они были вполне логичными и естественными. Вовсе не было удивительным задаваться такими вопросами. Лучи света и астрологического влияния распространялись от тех же небесных тел в соответствии с естественным законом Вселенной — причинной-следственной связью между подчиненными и вышестоящими.
Марк Граубард недавно писал об астрологии не как о прошлом суеверии, а как о «старомодной» науке (fossil science)13. Тем не менее, он, похоже, не понимает, что она занималась рассмотрением некогда общепринятой гипотезы (существования) всеобщего естественного закона.
Подобный закон негласно или фактически признается во многих отрывках книги А.К. Кромби14 «От Августина до Галилея: история науки, 400-1650 гг. н.э.» На 9-й странице он говорит об «астрологической интерпретации мира природы в целом»; на страницах 35-36 пишет: «Сила небес» считалась общепринятой как причина почти всеми латинскими авторами XIII века»; на странице 40 мы читаем: «Из четырех элементов были созданы, под влиянием небесных сфер, планеты, животные и сам человек»; на странице 95 он констатирует, что Ристоро д’Ареццо «был очень астрологическим. Он приписывал возвышение суши над морем влиянию звезд»; на 122 странице мы узнаем, что арабские авторы и латинские ученые «обычно предполагали, что подобные силы» (созидания) «поступали от небесных свойств» (by celestial virtue). Но основное обобщение, на которое указывают эти разрозненные отрывки, так и не выводится автором, и порой он говорит об астрологии как о суеверии, высмеиваемом наиболее просвещенными людьми15.
Те, кто склонны громко ратовать (bally-hooers) за исключительность современной науки, в дальнейшем неоднократно настаивали на том, что математический метод был впервые применен именно применительно к исследованию природных явлений. А Фрэнсис Бэкон с его индуктивным методом подвергся резкой критике за пренебрежение математическим методом. Я не выступаю в защиту старого бедного Фрэнсиса. Но позвольте мне сказать, что астрология как раз-таки применяла математический метод по отношению к природным явлениям. (Знание) геометрии и тригонометрии, синусов и хорд было необходимым для отслеживания курса и местонахождений планет. «Альмагест» Птолемея в своем методе был, прежде всего, математическим, и его математика отнюдь не была легкой. Более того, в астрологии расчет времени имел первостепенное значение. (Астрологические) таблицы заключали в себе не только минуты и секунды, но трети и даже более дробные параметры (but thirds and even farther)16. Проекция лучей и проблемы отражения и рефракции были так важны для астрономии и астрологии, поскольку они были озабочены перспективой и оптикой. Региомонтан был назван первым современным математиком. Однако он отнюдь не был первым, кто составил таблицы астрологических координат. Все наблюдения и измерения звезд, все разработки астрономических инструментов, все вычисления астрономических таблиц были продиктованы стремлением поставить универсальный закон природы на службу человечества.
В предыдущие периоды астрология и астрономия считали себя намного превосходящими физику и механику. Ньютоновские «Принципы»17 уничтожили существовавшее много веков различие между высшим и низшим. Астрологические крылья высокопарящей науки растаяли; она упала вниз и стала земной. Однако эти перемены происходили медленно. Иезуит Менестер, в своей работе 1694 года, то есть спустя семь лет после публикации ньютоновских «Принципов», нападая на выгравированные астрологические изображения и веру в звезды как особые причины, все же не сомневался, что они являются главными причинами по отношению к низшей природе. Более того, ньютоновская физика не влияла на биологию и медицину, которым предстояло ожидать появления доктрины эволюции, поскольку астрологическая гипотеза продолжала оставаться для них универсальным законом.
Герберт Дингл в докладе, прочитанном в прошлом году на Седьмом Международном Конгрессе по истории науки в Иерусалиме по теме «Основные элементы научной революции семнадцатого века», заявил, что объектом всей науки является
«…выявление закономерностей в нашем опыте и выражение этих закономерностей в наиболее простой и рационально понятной форме».
Такая закономерность была целью, идеалом, предметом гордости и юрисдикции (assumption) астрологии. Дингл далее утверждал, что
«Разумно ожидать, что однажды в будущем все науки сольются в единую науку, использующую единый набор концепций, хотя это время, возможно, наступит еще не скоро».
Если мы можем надеяться на такую единую науку (в будущем), то мы можем также оглянуться назад — на период до семнадцатого века, то время, когда все изменения и явления в элементарном мире, как полагали, управлялись излучениями вечных и нетленных, но движущихся небесных сфер18.
1 Прим. автора: Historia diplomatica Friderici Secundi, VII (1859), dxxxi-dxxxiii.
2 Прим. автора: Трения между факультетами искусств и теологии в Париже, о которых рассказал профессор Мэри Мартин МакЛафлин в докладе «Учителя средневековых университетов и идеи интеллектуальной свободы» на 60-м ежегодном собрании Американской исторической ассоциации 28 декабря 1954 года, были не просто проблемой разницы между рациональным и догматическим подходом или же того, как следует преподавать работы Аристотеля, но результатом более фундаментального расхождения между сверхъестественным и универсальным природным астрологическим законом.
3 Прим. автора: Vatican Barberini Latin MS 343, fols. 66-80.
4 Иоанн Дунс Скот (1266-1308) — шотландский теолог, философ, схоластик и францисканец. Наряду с Фомой Аквинским и У. Оккамом, Дунс Скот, как правило, считается наиболее важным философом-теологом Высокого Средневековья.
5 Прим. автора: A History of Magic and Experimental Science, II (1923), 583.
6 Прим. автора: De veget. et plantis, II, i, 5.
7 Прим. автора: Ibid., I, i, 1.
8 Прим. автора: Op. cit., II, xi, 61.
9 Прим. автора: David Bidney, The Psychology and Ethics of Spinoza, 1940, pp. 13-14. Эдгар Цильсель в работе «The Genesis of the Concept of Physical Law», Philosophical Review, 61 (1942), 245-279, отмахнулся от астрологии в двух или трех предложениях, таких, как (с. 252): «В астрологической литературе поздней античности законы природы иногда упоминаются в совершенно магическом смысле.”
10 Джордж Сартон (1884-1956) — американский химик и историк науки бельгийского происхождения. Его считают основателем истории науки как дисциплины. Наиболее известной его работой является «Введение в историю науки» (3 тома в пяти книгах, 4236 страниц), в которой Сартон сделал обзор и анализ научных и культурных достижений цивилизаций от античности до XIV столетия.
11 Прим. автора: Op. cit., II, 956.
12 Прим. автора: Ibid., II, 763-764.
13 Прим. автора: Astrology and Alchemy, Two Fossil Sciences, New York, 1953.
14 Алистер Кеймерон Кромби (1915-1996) — австралийский историк науки, также известный своим вкладом в исследования межвидовой конкуренции. В 1994 году он опубликовал авторитетный трёхтомник «Стили научного мышления в европейской традиции».
15 Прим. автора: Op. cit., pp. 8-9.
16 Мы согласны с этим утверждением, но все же на всякий случай отметим, что когда Торндайк пишет о минутах и секундах в астрологических таблицах, то речь идет не о самом времени, а о положениях планет в знаках Зодиака в тот или иной промежуток времени (которое записывалось и до сих пор записывается в градусах, минутах, секундах).
17 «Принципы», а точнее «Математические начала натуральной философии» (латинское название «Philosophiae Naturalis Principia Mathematica») — изложение математической теории механики, астрономии и физики Исаака Ньютона, фундамент естествознания Нового Времени, простоявший незыблемо до начала ХХ века. Иногда пишут, что книга была опубликована в 1686 г., хотя на титульном листе стоит дата Anno MDCLXXXVII, то есть — 1687 г. н.э.
18 Прим. автора: Мне вряд ли необходимо разъяснять, что я не разделяю это убеждение и не верю в методы астрологии. Кроме того, я признаю, что управление всей земной природы через движения и влияние небесных тел не являлось законом, доказанным математически в современном смысле. Моя цель состояла лишь в том, чтобы подчеркнуть: эта вера, как правило, поддерживалась учеными и человечеством в целом на протяжении многих веков и потому должна учитываться каждым историком этого периода.
Эта статья была впервые представлена на ежегодном собрании Общества истории науки 30 декабря 1954 года.
Источник: Thorndike L. The True Place of Astrology in the History of Science // Isis, Vol. 46, No. 3. (Sep., 1955). — P. 273-278.