«Будущее всегда выглядит иначе, нежели мы способны его себе вообразить».
(Станислав Лем)
Станислав Лем (1921-2006), выдающийся польский фантаст, философ и футуролог, в сборнике «Черное и белое», изданном на русском в 2005 г., раскрывает свои взгляды на предмет футурологии, то есть прогнозирования будущего. Данный сборник содержит ряд его эссе, заметок и интервью. Для нас важно, что являясь мастером прогнозирования, Лем неоднократно подчеркивал огромную сложность стоящих перед предсказателем задач. Давайте разберем, что же он говорил о деле футурологии.
Раздел сборника «Станислав Лем прогнозирует» содержит семь эссе и статей. Самое раннее датируется 1954-м, самое позднее — 2004-м годом. Такой разброс по датам помогает проследить эволюцию взглядов польского автора. Если в ранее эссе «Перспективы будущего» (1954), описывая задачи, стоящие перед советской наукой, он предполагал, что она будет решать проблему продления человеческой жизни «путем преодоления инфекционных болезней и новообразований (рака)» (с. 455), то позже, в эссе «Пальцем в небо» (2000) он уже куда более осторожен и уверяет: «я отрицательно отношусь к прогнозам, которые уверяют нас, что уже скоро будет поставлен крест на различных опухолях, в том числе и злокачественных» (с. 465-466).
Само эссе «Пальцем в небо» Лем начинает с признания того, что в 2000 году предсказания будущего снова в моде. Но как не хотелось общественности знать детали будущего, «точные прогнозы невозможны» (с. 464). Он констатирует: на попытках детальной конкретизации будущего споткнулось бесчетное число предсказателей. Проблема в том, что фиаско практически неизбежно, как только футуролог пытается выйти за пределы обобщений.
Здесь же приводится коллекция показательных ляпов. Так, в 1895 году президент Королевского общества в Англии лорд Кельвин заявил: «Создание летательных аппаратов тяжелее воздуха невозможно». В начале XX века Французская академия предупреждала об экологической катастрофе, которая неизбежна из-за скопления конского навоза, в связи с развитием гужевого транспорта в Париже. В 1903 г. американский физик Альберт Михельсон утверждал, что все важнейшие законы физики уже открыты. В 1929 г. профессор экономики Ирвинг Фишер из Йельского университета заверил: «Акции достигли уровня, гарантирующего стабильность». Случилось это незадолго до всемирного экономического кризиса. А в 1957 г. президент «IBM» Томас Уотсон уверял: «Думаю, что во всем мире есть спрос примерно на пять компьютеров» (с. 465).
С высоты жизненного и футурологического опыта польский автор старается сохранять баланс между скепсисом и умеренным оптимизмом. Отмечая, что предсказанное им внедрение технологических достижений в жизненные процессы в самом деле имеет место, все же Лем призывает не верить прогнозам, «обещающим невероятные инновации и даже переворот в очень многих сферах нашей жизни». Иронично, но польский фантаст не верил в 2000 г., что в ближайшее время «можно будет беседовать и дискутировать с компьютерами, оснащенными искусственным интеллектом». А это ныне уже стало реальностью.
Продолжая свое эссе, Станислав Лем говорит: довольно часто ход истории меняется до такой степени, что фантазии становятся реальностью, и наоборот — то, что должно было описать будущую действительность, превращается в фантазию (с. 466). В частности, книгу Германа Кана «Следующие 200 лет» (1976), написанную при участии сотрудников Гудзоновского института, он называет одним из примеров «литературы, вымучивающей будущее, которая, нацелившись в грядущие века, утонула в несюжетной фэнтези». С одной стороны, эта книга излучала прометеевский оптимизм, а с другой — эксплуатировала обычную экстраполяцию. Например, Кан был уверен в долгом существовании СССР, который догонит США по валовому доходу. Но вот в чем беда: в этой работе нет ни слова о нанотехнологиях, геномике, сетях коммуникации, плагиате жизненных процессов и клонировании. Кан много прогнозов посвятил Франции и Японии. Вывод Лема: «число попаданий в обоих случаях, похоже, совсем незначительно» (с. 467).
Писатель вынужден признать: гарантированные научными авторитетами прогнозы превращаются в сказки, а вчерашние небылицы утопического характера становятся нашей повседневностью. Станислав Лем уверен, что нас преимущественно минуют как технологический рай, так и дьявольские удары Природы. «Из сказанного следует такой вывод, что следует быть предтечей, страхующимся сдержанностью и не слишком хорошо предвидящим будущее, поскольку за дальновидность платят забвением, зато ничтожная точность прогнозов может обеспечить желаемое поддержание духа» (с. 469).
Станислав Лем нелестно отзывается о работе Ф. Фукуямы «Конец истории и последний человек», которую он считает промахом. Его особенно веселит «необыкновенная легкость, с которой американизированный японец поочередно меняет эсхатологические темы своих демонстрирующих эрудицию произведений». Но польский фантаст и футуролог в итоге приходит к заключению: если ты вчера писал одно, а завтра — совсем иное, то это уже не нечто особенное, а примета времени, в котором темп событий все ускоряются. «Никто не воспринимает серьезно, то есть со всей щепетильностью, очередное принципиальное изменение позиций, даже мировоззренческих. Скорее всего это так, как и должно быть» (с. 470). Вердикт Лема: «Фукуяма стреляет из заряженного эрудицией пулемета с таким же успехом, как пальцем в небо, и ничем это не вредит его всеобщему признанию» (с. 471).
В эссе «Вопросы и прогнозы» (2003) Лем признается, что не знает, что случится в Средней Европе через 50 лет, поскольку история — это игра с постоянно меняющимися протагонистами и антагонистами. Неудачные прогнозы его особо не огорчают и не беспокоят, поскольку в них неизбежно присутствует фактор риска. Лем констатирует: в ущерб результатам он почти никогда не учитывал влияния военных или коммерческих факторов на содержание своих прогнозов. А ведь, «к сожалению, почти в 90 процентах случаев именно эти факторы являются определяющими для будущих явлений» (с. 472). К примеру, посланные на Луну ракеты первоначально разрабатывались как оружие.
В статье «Мир в XXI веке» (1999) польский фантаст и футуролог делает 8 предсказаний. Воспроизведем их ниже вкратце.
- Колонизация Марса в этот срок невозможна. Максимум, на что может рассчитывать человечество — это орбитальная станция и лунное исследовательское поселение.
- Станут общедоступны новые возможности биотехнологии (клонирование, склад запасных частей для тела).
- Законодательство всеми силами будет пытаться затормозить технологический прогресс.
- Вероятность применения в мире оружия массового поражения будет возрастать (атомного, биологического или химического).
- Будут вестись разработки орбитальной противоракетной обороны.
- Мировой войны не будет, но никуда не денутся многочисленные локальные военные конфликты и гражданские войны.
- США еще долго будут сохранять мировое господство. Ни Россия, ни Китай не смогут их догнать в военном отношении, что не исключает враждебных действий с их стороны.
- Человечество будет подвержено усиливающемуся разделению. Чем стремительнее будет демографический рост, тем сильнее будет и поляризация человечества (с. 481-482).
Рекомендуемые статьи со схожей тематикой:
Легко ли предсказывать будущее?
Степень точности прогноза в хиромантии
Линии на руках как материал для прогноза глобального характера
Роберт Хайнлайн как футуролог
Источник: Лем С. Черное и белое. — М., 2015. — 640 с.