Роджер Бек. Птолемей о компетенциях астрономии и астрологии

Мы продолжаем публикацию перевода книги Роджера Бека «Краткая история античной астрологии» (2007). В нашей стране почти нет работ по истории астрологии, тем более написанных представителями научного мира. И данный перевод призван восполнить эту нехватку качественного исторического материала по предмету. Роджер Л. Бек (род. в 1937 г.) является английским ученым, обладателем докторской степени по филологии. Область его научных интересов связана с историей религии в Римской империи, культом Митры и античной астрологией. На русский язык переведено впервые. С началом перевода книги можно ознакомиться здесь.

2. Демаркация: Птолемей о компетенциях астрономии и астрологии

Различали ли сами древние люди, в частности греки, два разных подхода к небесным явлениям, видели ли они разницу между тем, что мы называем ныне астрономическим и астрологическим подходом? Да, различали, и многие из них поступали так на основании здравых критериев, которых мы придерживаемся и поныне: предсказаниям астрономов доверять можно; тем же астрологам, которых поймали на слове и прижали к стенке, нет.

Заметьте, что здесь я не говорю о различении истинного и ложного, реального и нереального, научного и ненаучного, о разнице между фактами, которые можно проверить эмпирически, и непроверяемым вздором. Это вызвало бы всевозможные вопросы, главным образом о природе “науки” и ее парадигм, которых в явной или неявной форме мы придерживаемся в ту или иную эпоху. Поэтому вместо того, чтобы рассматривать “научную” астрономию как неизменную данность и характеризовать астрологию просто как отклонение от нее, давайте также зададим некоторые вопросы об астрономии в классической античности, в частности о том, как ее собственные практики в то время истолковывали эту дисциплину.

До нас целиком дошло лишь одно крупное произведение древнегреческой астрономии — «Альмагест» Птолемея, составленный около 150 г. Не вызывает сомнений, что это было и лучшее и наиболее полное сочинение в ту эпоху по рассматриваемой сфере изучения. В своем предисловии (Alm. 1.1) Птолемей попытался дать определение своей дисциплины, а также связать ее с иными предметами. Впоследствии Птолемей написал трактат по астрологии в четырех книгах, известный как «Тетрабиблос». Было ли это сочинение лучшим в своей области, сегодня трудно ответить не потому, что нет иных дошедших до нас трактатов, с которыми данную работу можно было бы сравнивать — они есть, и с некоторыми из них мы встретимся чуть позже, — но потому что мы не можем сформулировать критериев для «выставочного образца». Для нас более важно то, что Птолемей столь же озабочен определением астрологии в «Тетрабиблосе» (1.1), как и определением астрономии в «Альмагесте», добавляя, к тому же, разделы о том, «достижимо ли астрологическое знание», а если достижимо, то столь же оно «полезно» или нет (1.2–3). Сравнивая начало этих двух трактатов, мы можем, таким образом, восстановить взаимоотношения между астрономией и астрологией с точки зрения ученого, который являлся одновременно выдающимся практиком первой дисциплины и ведущим теоретиком второй. На лучшее нельзя было бы и надеяться, при условии, конечно, что Птолемей в целом соответствовал интеллектуальному духу своего времени, а так оно, безусловно, и было.

Начнем с астрономии и «Альмагеста» (1.1). Среди того, что мы называем искусствами и науками, а греки — разделами “философии”, астрономия, сообщает Птолемей, является ветвью одной из трех форм “теоретической” (в противоположность “практической”) философии. Три формы теоретической философии — это (1) теология, которая имеет дело с неизменными и недоступными чувствам объектами, (2) математика, которая имеет дело с неизменными, но воспринимаемыми чувствами объектами, и (3) физика, которая имеет дело с изменчивыми и осязаемыми объектами. Астрономия принадлежит к промежуточной форме — математике, потому что объекты ее изучения, звезды и планеты, удовлетворяют двум необходимым условиям этой категории — неизменности и воспринимаемости органами чувств. То, что изменчиво, утверждает Птолемей, не может быть достоверно познано; точно так же не может быть познано и то, что находится за пределами восприятия. Поскольку астрономия, как математическая философия, изучает объекты, которые одновременно воспринимаемы и неизменны, то это отличный путь к познанию — даже лучший путь, как это виделось Птолемею.

Конечно, посыл о том, что то, чего нельзя воспринять, не может быть познано, имеет большой смысл, особенно если мы размышляем о знании в терминах приумножения проверяемых истин о мире. Но почему не может существовать знания об изменчивых вещах? Птолемей, судя по всему, исключает почти все, что мы ныне считаем подходящими объектами для научного исследования, за исключением звезд, которые с современной точки зрения не менее изменчивы, чем любой другой класс объектов в воспринимаемой Вселенной.

Здесь нам приходиться столкнуться с чрезвычайно чуждым — для нас — постулатами, на которых Птолемей основывает науку астрономию. Как и практически все интеллектуалы классической античности, Птолемей мыслил в терминах порядка, ранга и иерархии. А в любой категории, какую не назовите, одни вещи окажутся выше или лучше других. Онтологически неизменное превосходит временное, абстрактное — конкретное, а простое и единообразное — сложное. Эпистемологически постижение чего-то неизменного превосходит постижение чего-либо преходящего настолько, что лишь первое действительно расценивается как «знание».

Геоцентрическая модель мира Птолемея.

По своему постоянству ничто в воспринимемой нами Вселенной не может сравниться с небесными телами. Поскольку все изменения их внешнего вида (фазы Луны, феномен затмения, покраснение Солнца, когда оно поднимается или опускается за горизонт) могут быть легко объяснены внешними причинами, то в итоге трудно избежать вывода, что сами звезды неизменны по своей природе. Итак, если нечто неизменно, то бессмертно, а если бессмертно, то божественно.

Хотя звезды, по-видимому, не меняются сами по себе, они, безусловно, меняют свое положение: это верно как из-за кажущегося вращения Вселенной вокруг нашего земного шара, так и в случае перемещений Солнца, Луны и других пяти планет, видимых невооруженным глазом, относительно друг друга и “неподвижных” звезд — и по факту получаем сложный рисунок индивидуальных движений.

Соответственно, греческая астрономия занималась исключительно движением, то есть изменением положения небесных объектов во времени. Как выразился Птолемей, «вид знания, выясняющий формы и движения качественности, а именно фигуры, количества, размеры, а также место, время и тому подобное, что нам надлежит исследовать, можно определить как математический». (Alm. 1.1)1

Обратите внимание, что определение Птолемея охватывает, как и должно, геометрию и арифметику (“математику” в современном смысле), но также и астрономию. Обратите также внимание и на то, как Птолемей определяет «низшее» — это не его выражение, однако, как мне кажется, оно является справедливым отражением его позиции о разделе теоретической философии: «Раздел (теоретической философии), исследующий материальную и вечно изменяющуюся качественность в виде белизны, теплоты, сладости, мягкости и тому подобного, называется физикой, и предмет ее имеет свое бытие главным образом в том, что подвержено тлению и находится ниже лунной сферы». (Alm. 1.1)2

Разница между «подлунным» миром «тленных тел» и небесным миром неизменного и божественного была усилена проведенным еще Аристотелем различием между движением, присущим телам в каждой сфере. Наблюдение и здравый смысл подсказывают, что вещи на Земле движутся по траектории вверх или вниз, если им не придан импульс в каком-то ином направлении, причину передачи энергии которому мы можем увидеть. Они не движутся по кругу сами по себе. Но, как выяснили греки, происходит именно это — небесные тела фактически двигаются так или создают подобное впечатление: все вместе в течение суток они вращаются по орбитам вокруг Земли в западную сторону, в то время как семь планет (большую часть времени) движутся на восток с разными временными периодами и по своим сложным индивидуальным орбитам. Отсюда следует вывод, что небесные тела отличаются от земных не только долговечностью, но и фундаментальностью самой своей природы: они наделены чуждым им качеством автономного кругового движения. Лишь после Ньютона и открытия универсальной применимости законов гравитации эта огромная концептуальная пропасть между землей и небом была преодолена: вещество «там вверху» то же самое, что и «здесь внизу».

Даже по современным критериям «Альмагест», бесспорно, является научным произведением. Он не делает утверждений о движении, положениях и периодах небесных тел, которые нельзя было бы проверить или опровергнуть.

Однако нам следует помнить, что это не светское сочинение: это работа о поведении видимых богов, и по этой причине Птолемей вполне справедливо помещает ее посередине между теологией (изучающей бессмертные и неощутимые объекты) и физикой (изучающей смертные и воспринимаемые объекты) как дисциплину, имеющую отношение к особому классу объектов, которые, хоть и бессмертны, но тем не менее воспринимаемы и, следовательно, могут быть осмыслены с научной точки зрения.

Какова практическая польза от астрономии? Она столь же теологична, сколь и этична. «Она более, чем все другие (разделы философии), может сделать нас способными к восприятию добродетельных поступков и нравственного совершенства, так как, созерцая в божественном одинаковость, упорядоченность, соразмерность и простоту, она заставляет всех своих последователей любить божественную красоту, приучая и как бы развивая в них подобное состояние души». (Alm. 1.1)3

Свою более позднюю работу «Тетрабиблос» Птолемей представляет, как сопутствующая часть, продолжение «Альмагеста». Астрология для Птолемея не является дисциплиной, отдельной от астрономии, и, конечно, он не рассматривал ее как ненаучное применение астрономии. Это просто вторая часть «предсказания с помощью астрономии» (Tetr. 1.1, первое предложение). Заметьте, что он даже не дает астрологии собственного технического наименования:

«Из всех способов предсказания с помощью астрономии, о Сирус, два являются наиболее важными и надежными. Один из них, стоящий первым как по порядку, так и по эффективности, дает нам возможность оценить аспекты Солнца, Луны и звезд относительно друг друга и Земли; второй позволяет нам, следуя собственным изначальным свойствам этих аспектов, изучить изменения, вызываемые ими в том, что они охватывают». (Tetr. 1.1)4

Первый метод, напоминает Птолемей своему патрону Сирусу, был им уже изложен в трактате, известном как «Альмагест». Он позволяет нам предсказывать положение небесных тел относительно друг друга и Земли благодаря осведомленности об их орбитальных движениях. Вторым методом является изучение «конфигураций» (schematismous) небесных тел, дабы предсказать те изменения, что данные небесные конфигурации окажут на Землю благодаря своим «естественным качествам».

При использовании второго метода, говорит Птолемей, следует избегать двух ошибок. Первая — это предполагать, что возможно достичь уровня «полной уверенности», достижимого первым методом. Это невозможная цель, потому что второй метод обращается к нашему изменчивому миру “материального качества”, где о вещах можно лишь “догадываться” — и то “с трудом” (единственное слово dyseikaston). Вторая ошибка состоит в том, чтобы впасть в иную крайность и начать отрицать возможность сделать какие-либо действенные и полезные выводы о влиянии небесного на земное, т.е. пренебрегать очевидностью явной небесной причинности, такой, например, как ежедневное и ежегодное влияние Солнца на Землю.

Достоверность рассуждений Птолемея о влиянии Солнца и небесных тел нас в целом здесь не касается, поскольку наша задача в этой первой главе состояла в том, чтобы провести различие между астрономией и астрологией в том виде, как это представлялось древним грекам. Взяв Птолемея в качестве своего проводника, мы увидели, как специалист в обеих областях может объединить их в единое предсказательное искусство, дающее результаты с большей или меньшей вероятностью и надежностью.

Продолжение следует.


1 Цит. по: Птолемей К. Альмагест: математическое сочинение в тринадцати книгах. — М., 1998. — С. 5.

2 Там же. — С. 5.

3 Там же. — С. 6.

4 Цит. по: Птолемей К. Тетрабиблос. — М., 1992. — 170 с.

Источник: Beck R. A brief history of ancient astrology. — Malden, MA and Oxford, 2007. — P. 3-8.

Оставить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте, как обрабатываются ваши данные комментариев.