Вниманию любознательных читателей предлагается вторая часть перевода статьи, посвященной истории английской хиромантии в 17 столетии и написанной историком и культурологом Павлом Рутковски (Pawel Rutkowski, Ph.D.) из Варшавского университета. На русском языке публикуется впервые. Перевод первой части статьи доступен по соответствующей ссылке.
Одним из наиболее интересных вопросов, связанных с хиромантией, который может показаться очевидным, но часто ускользает от внимания, является вопрос о телесности в хиромантии и ее интересе к телу. Конечно, сосредоточенность на человеческом теле являлась в то время заметной тенденцией, и ранние современные хиромантыA разделяли ее с современными им врачами, хирургами, анатомами, натурфилософами, коллекционерами и художниками. Тем не менее, представляется, что материальный аспект играл в хиромантии исключительно важную роль (определенно гораздо более значительную, нежели, например, в случае ее близнеца-астрологии, которая всегда была оставалась несколько абстрактной). Во-первых, хиромантия основывалась на пристальном разглядывании ладони: Сандерс настаивал на том, что хиромант “должен пристально всматриваться в нее”21. Осмотр также предполагал тесный физический контакт с исследуемым человеком, чья рука, например, должна была быть взята экзаменатором, расположена в наиболее удобном положении, придвинута поближе к глазам хироманта и т.д.
Далее, рука рассматривалась как сложный физический объект, который необходимо было разделить и классифицировать на множество более мелких частей, каждая из которых имела свое специальное название в целях для систематического описания и анализа. Итак, для хиромантов, которым, очевидно, нравилась подобная анатомическая деятельность, рука состояла из запястья, ладони, впадины (углубление в середине ладони), ударной части (перкуссия), стола (прямоугольная область между двумя горизонтальными линиями на ладони), пяти пальцев и четырех их корней, двенадцати суставов, пяти ногтей и шести гор или холмов — одного в ударной части и пяти у основания пальцев, названных в соответствии с астрологическими именами планет. Все эти части, взятые вместе, формировали основную анатомическую структуру руки, характерную для любого человека, — структуру, поверхность которой, особенно ее ладонная сторона, дополнительно была покрыта сетью малых и больших линий, видимых на коже. Следует отметить, что всякий раз, когда в хиромантических текстах упоминались линии, то говорилось, что они «начерчены», «изображены» или же «выгравированы». Использование таких глаголов отнюдь не являлось случайным, поскольку отражало представление о Боге (или Природе) как искусном священном художнике, который лично выгравировал линии на людских телах для того, чтобы они могли их обнаружить и созерцать «его всемогущество, всеведение и бесконечное милосердие»22. Работа Бога является столь умелой, что, как заметил Ротман, извиняясь за довольно схематичные изображения ладоней, включенные в его трактат23, что ни один художник из числа людей не способен соперничать с ней. Концепция человеческой руки как произведения искусства, созданного и украшенного Создателем замысловатой сетью линий, казалась настолько естественной, убедительной и самоочевидной, что в популярном справочнике XVII века по изобразительному искусству под названием «Polygraphice», впервые опубликованном в 1672 году, глава о рисовании рук была дополнена — без каких-либо комментариев, что предполагает: такая связь воспринималась как должное, — коротким приложением о «Хиромантических сигнатурах»24.
Хироманты восхищались рисунком, количеством и разнообразием линий, выгравированных на человеческой ладони. В своих каталогах — они никогда не забывали их составлять — они тщательно их перечисляли и давали названия. Списки начинались с четырех основных линий — линии Удачи (Столовая линия) (нынешняя линия Сердца — А.Ш.), Средней Естественной линии (нынешняя линия Головы — А.Ш.), линии Жизни (или Сердца) (нынешняя линия Жизни — А.Ш.) и линии Печени (или ЖелудкаБ) (нынешняя линия Меркурия или Здоровья — А.Ш.), — но также включали в себя множество второстепенных, например, линию Смерти, линию Солнца, Млечный Путь, Браслетную линию и т.д., которые имелись не на всех руках и зачастую были видны не отчетливо25. Помимо линий, на коже ладони можно было увидеть и иные значимые знаки: кресты, узлы, точки или круги, расположенные на линиях или между ними. Все эти знаки необходимо было принять во внимание, чтобы сделать какие-либо выводы об обследуемом человеке и его жизни, которые обычно принимали форму следующих высказываний:
«Если линия Жизни длинная, прямая, хорошо окрашенная, яркая и четкая, то это означает долгую жизнь и малое число болезней […]. Если же, напротив, эта линия является короткой, по-разному окрашенной, тонкой, обрезанной или разделенной на части, то это означает непродолжительность жизни, много болезней и то, что никакая работа не будет доведена человеком до хорошего завершения»26.
«Если на линии Жизни имеются Ветви, тянущиеся к Средней Естественной […], то это знак богатства, почета и совершенства; но если упомянутые Ветви тянутся вниз.., это означает бедность и ущерб от домашних слуг из-за их лживости»27.
«Если вам случится найти на руке женщины крест с тремя маленькими линиями в верхнем углу линии Жизни, то это указывает на ее бесстыдство и бесчестие, но если этот крест будет сам по себе найден в правом углу линии и будет отличаться глубиной, то это означает нечестивую и непослушную женщину, которая понесет великое наказание за свое зло […] такой крест на этой линии всегда предвещает вред как мужчине, так и женщине»28.
Хиромантические труды содержали десятки и даже сотни подобных «афоризмов»: Сандерс в своем трактате опубликовал таковых в количестве 700 штук29; причем каждый хиромант пытался привести в своем справочнике как можно больше примеров, осознавая, что количество возможных комбинаций, наблюдаемых на ладонях, очень велико.
Понятно, что во время изучения ладоней хиромант концентрировался на их материальных особенностях. Прежде всего, ему необходимо было решить, левую или правую ладонь следует тщательно исследовать, поскольку их линейная асимметрия была хорошо известна30. Хотя здравый смысл заключался в выборе руки с более заметными линиями и знаками31, Ричард Сандерс определенно предпочитал изучать левую руку. Озвученная им причина этого, повторенная за Галеном и Авиценной, заключалась в том, что левая рука расположена ближе к сердцу, которое как «вместилище всех желаний, привязанностей и вожделений […], более ярко демонстрирует страсти этой руки […], она ближе к ним»32. Внешний вид различных частей руки являлся ключевым фактором. В хиромантических книгах имеются списки характерных черт, на которые следует обратить внимание. Например, если вы хотели «вынести какое-либо суждение» о ногтях, то должны были сначала оценить, являются ли они «широкими, белыми, узкими, длинными, косыми, маленькими, круглыми, мясистыми, бледными, черными, желтоватыми, красными и имеются ли на них отметки»33. В схожем ключе, если вы хотите прочитать ладонь, то должны были проверить, насколько длинными, широкими и глубокими являются линии, каков их цвет и форма, являются ли они прямыми или искривленными, пересекают ли другие линии или идут параллельно им34. Осведомленность хиромантами телесности своего объекта исследования было дополнительно продемонстрировано интересным сравнением между геометрией и хиромантией, или, точнее, между математическими и телесными линиями. Как отмечает Сандерс, геометрические линии имеют «лишь долготу без широты, основательности или глубины», тогда как
«наши Линии вмещают в себя широту и глубину, а также долготу […], поскольку мы будем рассматривать их не только по длине и краткости, но также по ширине и глубине. Не только внешний вид и цвет, существует также много других деталей, разумно показательных: так что наши Линии скорее Естественные, нежели Математические»35.
Таким образом, Сандерс с гордостью подчеркивал конкретный характер профессии хироманта, которая имела дело с материальным и осязаемым, а не с воображаемым и абстрактным, как это делала математика36.
Увлечение материальным иногда приносило хиромантам некоторые конкретные проблемы, которые необходимо было решать. Например, помимо естественных линий были также и такие, которые созданы «самим человеком», то есть «трудом, ранами, плохим обращением, слабохарактерностью, холодом, голодом, страхом и тому подобным»37. «Рукотворные» линии считались бесполезными, поскольку не могли передать никакого сообщения и, более того, были способны «затуманивать» естественные линии и делать их «неразличимыми»38. В связи с этим необходимо было уметь распознать такие линии и решать, является ли рука, содержащая их, читабельной. Между прочим, хиромантический дискурс включал в себя только кажущийся эксцентричным вопрос о том, можно ли читать по подошвам ног так же, как и по ладони. Ответ на это заключался в том, что теоретически такое было возможно, но фактически неосуществимо на практике, «поскольку чаще всего [у них] имеется некоторая деформация из-за ежедневных путешествий, ходьбы и веса, который они выдерживают, а также несчастных случаев, которые случаются с этой нижней часть […]»39.
Даже если обследуемые руки не были деформированы или обезображенными, хиромантам все равно приходилось сталкиваться с проблемой огромного разнообразия линий на руках человека. «Положение этих линий, — замечает Ротман, — на всех ладонях очень различается […] и хотя вы можете рассмотреть тысячу рук, но не найдете среди них двух, которые бы в точности совпадали в каждой конкретной позиции их линий».40 Такое изобилие материальных форм, доступных для изучения, вызывало благоговение и восхищение, но в то же самое время, без сомнения, затрудняло поиск закономерностей и более конкретных выводов, поскольку сначала приходилось рассматривать столь много вариантов.
И последнее, но не по важности: существовал сбивающий с толку вопрос об изменчивости ладоней. Среди изучавших хиромантию было известно, что рисунок линий на ладони никогда не остается неизменным и стабильным. “Мы ежедневно наблюдаем, — признается Ротман, — как совершенно исчезают линии, которые только что были на наших руках, а вместо этого возникают другие, выглядящие иначе»41. Линии появлялись и исчезали, меняли свою форму, длину, цвет и оттенок. Ключевым фактором, определяющим это, казалось, являлся возраст человека, поскольку на каждом этапе жизни имелся не только различный набор линий, но и свой темперамент — «слезы, страсть, немощь, чрезмерная радость, переизбыток горестей, гнев и ярость», — все это могло повлиять и действовало на тело42. Поэтому самым прилежным хиромантам было важно помнить, что “тело изменчиво”43 и, следовательно, одного осмотра недостаточно, чтобы узнать все необходимое у обследуемого человека: исследование нужно повторить несколько раз и в разных обстоятельствах, чтобы “получить [более надежные] знания деталей”44.
В настоящей статье мы попытались воссоздать то, чем являлась хиромантия 17-го века для изучающих ее английских студентов, сосредоточив внимание на их поглощенности телесным и предположении, что человек и мир могут и должны быть познаны именно через человеческое тело. Хиромантия являлась актом созерцательного изучения осязаемой руки, которое заключалось в ее анализировании, подсчете и классификации ее элементов и наблюдении их физических особенностей. Утверждалось, что рука подобна зеркалу, и это сравнение кажется довольно точным, поскольку сложность, изменчивость и уникальность, обнаруживаемые в ладони, являлись точными атрибутами того, что называлось подлунным миром. Что же касается самого способа познания человека, что, в конце концов, являлось главной целью изучающих хиромантию, то рука предлагала впечатляющую коллекцию значимых телесных знаков, только и ждущих расшифровки. Хироманты Ричард Сандерс и Джордж Уортон называли себя учеными, и в каком-то смысле они были правы. Как и натурфилософы, они хотели получить конкретные знания о мире. Объектом их исследования были ладони, которые являлись лишь еще одной страницей в книге природы, — если использовать современную метафору, — которую можно было изучать, дабы получить представление о человеческом теле и разуме. Причина, по которой искусство хиромантии в конечном итоге так и не удалось реабилитировать, заключалась в том, что оно полностью опиралось на неоплатоническую концепцию скрытых соответствий и влияний, связывающих все части вселенной; эта концепция все чаще подвергалась критике за то, что не может быть рационально и научно проверена. Символом этого изменения стала, например, позиция врача короля Людовика XIV Марена Кюро де ла Шамбра, который рассматривал возможность использования хиромантии в своей практике, но в конце концов решил, что стандартного практического медицинского наблюдения за телесными симптомами достаточно, чтобы получать знания о своих пациентах45. Несмотря на усилия энтузиастов, хиромантия была обречена в последующие века оставаться всего лишь цыганским гаданием.
Рекомендуемые статьи с похожей тематикой:
Краткая история хиромантии
О важности принципа историзма при изучении хиромантии
Джордж Уортон и другие английские эзотерики семнадцатого века
Ричард Сандерс и «Раскрытые секреты хиромантии»
Картезианский приор и хиромант Иоанн де Индагине
21 Ibid., p. 25.
22 Ibid., p. a2v. Interestingly, the creative act was supposed to take place “at the very instant of the Nativity [birth]” — when “infants […] first approach[ed] into the world […] first beh[e]ld the light [and] open[ed]” their hands to expose them to it. Ibid., p. 4.
23 Rothmann, Keiromantia, p. 117.
24 William Salmon, Polygraphice, or, The art of drawing, engraving, etching, limning, painting, washing, varnishing, colouring, and dying in three books: I, shews the drawing of men and other animal creatures, landskips, countries, and figures of various forms, II, the way of engraving etching and limning with all their requisits and ornaments, III, the way of painting, washing, varnishing, colouring and dying according to the method of the best authors now extant, exemplified in the painting of the antients, washing of maps, globes or pictures, dying of cloth, silks, bones, wood, glass, stones, and metals, together with the way of varnishing thereof according to any purpose or intent: the like never yet extant; by W.S., a lover of art (London: E.T. and R.H, 1672), pp. 15–16, 79–86.
A Фраза «ранние современные» может показаться странной, но речь идет о высказывании по аналогии с термином Раннее Новое время (период между 1500 и 1800 годами примерно).
Б В старых русских трактатах — Стомаховая (Stomach Line).
25 Rothmann, Keiromantia, p. 3.
26 Indagine, Briefe introductions, pp. B7-B7v.
27 Ibid., p. C.
28 Ibid., p. B8v.
29 Saunders, Physiognomie (1653), p. 39.
30 Rothmann, Keiromantia, p. 161 [181].
31 Rothmann, Keiromantia, p. 8.
32 Saunders, Physiognomie (1653), p. 25.
33 Ibid., p. 69.
34 Rothmann, Keiromantia, p. 21; Saunders, Physiognomie (1653), p. 6.
35 Saunders, Physiognomie (1653), p. 4.
36 Однако Сандерс не намеревался отрицать какую-либо связь с математикой. Напротив, он отметил, что оба типа линий имеют и другие атрибуты, такие, например, как форма, и этого было достаточно, чтобы сделать вывод: «Мы согласны с ними [т.е. математиками]». Там же.
37 Ibid., p. 5.
38 Ibid., p. 26.
39 Ibid., pp. 68–69.
40 Rothmann, Keiromantia, p. 56; Marin Cureau de La Chambre, A discourse on the principles of chiromancy by monsieur de la Chambre, counsellor to the king of France in his counsels, and his physitian in ordinary; Englished by a person of quality (London: T. Newcomb, 1658), p. 10.
41 Rothmann, Keiromantia, p. 161.
42 Ibid., pp. 21–22; Saunders, Physiognomie (1653), p. 26.
43 Saunders, Physiognomie (1653), p. 26
44 Rothmann, Keiromantia, p. 22.
45 La Chambre, A discourse on the principles of chiromancy, p. 322.