Герхард Адлер (1904-1988) был одним из ярких представителей первого юнгианского поколения, т.е. обучался непосредственно у К.Г. Юнга. Вместе с супругой Хеллой и рядом других специалистов основал Общество аналитической психологии в Лондоне (1945). Г. Адлер оставил после себя не столь уж много книг, но каждая из них стала значимой работой в мире аналитической психологии. Ниже вниманию читателей предлагаются выдержки из «Лекций по аналитической психологии» Адлера, которые базируются на лекциях психолога, прочитанных им с 1936 по 1945 год. Впервые эта книга увидела свет в далеком 1948 г. Карл Юнг счел нужным снабдить ее своим благожелательным предисловием. На всякий случай добавим, что к Альфреду Адлеру, — ученику Фрейда и основателю направления индивидуальной психологии, — Герхард Адлер родственного отношения не имеет.
«Осознанность» — это первое и главное требование для психологической интеграции. Оно подразумевает удаление… личных проекций и превращение в «деидентифицированного». Стать сознающим, следовательно, не является интеллектуальным действием, а подразумевает эмоциональное качество реализации, в которое вовлечена вся личность целиком. Может быть, кто-то и осознает свои проблемы на интеллектуальном уровне, он может даже предоставить более или менее полный психологический анамнез своего невроза, но он не излечится до тех пор, пока не произойдет эмоциональная реализация всей его личности в целом. Подлинная осознанность означает постоянную ответственность по отношению к центру, который представляется и воспринимается как «истина», быть же «бессознательным, не сознавать» значит попасть в ловушку идентификаций и скрытых мотивов». (С. 17.)
«…невозможно точно указать сроки лечения, можно лишь приблизительно указать его продолжительность. Как правило, пациент должен исчислять этот период не неделями, а скорее шестимесячными интервалами. Опыт показывает, что, за исключением случаев с поверхностной симптоматикой, минимальное время, необходимое для сколько-нибудь фундаментального изменения, колеблется от шести месяцев до одного года. Совершенно очевидно, что одно упоминание о таком длительном сроке лечения повергнет пациента в состояние шока, но анализ ставит больному весьма жесткие требования и вынуждает его к жертвам как духовного, так и материального свойства, ведь уже сама по себе готовность предоставить себя такому длительному и дорогостоящему лечению зачастую является краеугольным камнем способности подвергнуться анализу вообще. С самого начала пациенту необходимо объяснить, что анализ — это не какие-то там волшебные чары, которые мгновенно разрешат все его проблемы, а тщательная переориентация, требующая добровольного стремления всей личности в целом». (с. 26.)
"По нашему мнению, невроз скрывает определенные позитивные и творческие ценности, так как каждый невроз - это попытка, хотя и безуспешная, компенсировать ту самую однобокость сознания, которая и привела к этому неврозу, поскольку сознательное мышление никогда не содержит в себе всех возможностей данного индивидуума. В этом смысле каждый невроз - это бессознательная попытка новой адаптации". (С. 30.)
«Удаление проекций — акт самопознания и эквивалент становлению сознания. Архетипные образы частично обладают способностью проецироваться. Пока, например, мальчик проецирует идею «власти» полностью на окружающих его людей, будто то отец или учитель, то он еще не осознал архетип отца, который среди прочего содержимого содержит архетип власти. Этот архетип представляет собой внутреннюю власть, внутреннюю потребность принятия и подчинения имманентному закону вместо повиновения внешней силе». (С. 33.)
«Главное, что существует два способа подхода: аналитическая (или причинно-редуктивная) интерпретация («аналитическая» используется здесь в узком смысле слова) и синтетическая, или конструктивная интерпретация. Причинный, каузальный аспект аналитической интерпретации пытается объяснить симптом ссылками на какой-то определенный опыт или травму, перенесенные в прошлом. Это касается в основном истории развития симптомов и потому приписывает особую значимость впечатлениям детства, вводя их снова в сознание при помощи свободных ассоциаций. <…>
Но это лишь первый шаг: чем дальше уходит анализ, тем больше внимания должно быть перенесено от внешних событий, пережитых в детстве, на внутренние факты, то есть обращено на фундаментальное и типичное отношение к жизни… Другими словами, когда уже все сказано и сделано, важнейший элемент невротического конфликта больше не лежит в прошлом, а находится в настоящем, и, следовательно, вопрос, который следует задать, должен выяснить, от какой же главной задачи в жизни данный пациент пытается ускользнуть. Здесь он сможет найти конструктивное применение для своей «оттаявшей» энергии». (С. 42-43.)
«В интерпретации сновидений синтетический (конструктивный) метод нуждается в подходе, совершенно отличающемся от такового в аналитическом (причинно-редуктивном) методе. С одной стороны, содержание сновидений можно редуцировать до «комплексов воспоминания», привязанных к объективным или конкретным ситуациям или личностям, которые находятся вне видящего сон. Юнг назвал такую интерпретацию интерпретацией на объективном уровне. С другой стороны, образы в сновидении можно рассматривать не как что-то конкретное и находящееся снаружи от видящего сон, а скорее как «рефлексии внутренних психических факторов и внутренних психических ситуаций спящего человека», это интерпретация на субъективном уровне». (С. 44-45.)
"Короче говоря, в то время как Фрейд спрашивает: "Чем вызваны сновидения? Симптомами чего они являются?", Юнг задает вопрос: "Каково значение этого сна? Символом чего оно является?"
Это различие выражает еще раз глубинное расхождение концепций Юнга и Фрейда о природе бессознательного. Если, по Фрейду, считать все сны патологией, то можно ограничить свои интересы беспорядочными, то есть патологически комплексами, содержащимися в этих снах; Юнг смотрит на сновидения как на нормальное и творческое самовыражение бессознательного, концентрируясь на значении самого сна. Творческая природа бессознательного очевидна в неврозах и в их симптомах. Как указывалось выше, они представляют собой попытку, хотя и безуспешную, отрегулировать нарушенный баланс психе.
Задачей аналитического лечения (и задачей интерпретации снов как его части) является, следовательно, помощь пациенту в поиске позитивных и прогрессивных устремлений, скрывающихся за неприспособленными и поэтому безуспешными попытками к компенсации». (С. 50.)
«От аналитика слишком часто ожидают ипостаси «целителя», который заставит симптомы исчезнуть без вмешательства в нутро пациента. Действительность же такова, что никто не сможет вылечиться, если не готов принять необходимость более-менее полной переориентации своей жизни. В двух словах: исцеленная личность не первоначальная личность, лишенная симптома, а заново переориентированная личность, в которой, благодаря этой новой ориентации, потребность в симптомах и, следовательно, сами симптомы исчезли. Иногда может случиться, что лечение означает не исчезновение симптома, а исчезновение страдания, вызванного этим симптомом, потому что первоначальное страдание достигло своей цели». (С. 54.)
"…может случиться (и случается весьма часто), что аналитик дает "правильную" интерпретацию, ее правильность доказана на последней стадии анализа, но тем не менее надо признать, что на ранней стадии эта интерпретация была психологически неверной. Практическая важность сновидения состоит в том, что при его понимании и интеграции какая-то часть энергии бессознательного придается сознательному мышлению и тем самым возрастает потенциал сознания. По этой причине Юнг назвал символ преобразователем энергии: не ассимилируемая в форме невротических симптомов энергия бессознательного трансформируется в сознательную позицию посредством символа, будь он в форме сна или другой форме, в которой выражает себя бессознательное. Следовательно, эго должно ассимилировать энергию, выведенную сновидением в область сознания, если только его приготовить для процесса интеграции, а иначе этого не произойдет". (С. 56-57.)
«Необходимость еще раз сделать акцент на том, что в этой книге рассматривается только генеральный план обычной процедуры в аналитической психологии… Это положение напоминает ситуацию в геологии. Абсолютно четкая дефиниция геологического слоя возможна лишь в определенном ландшафте, но из-за перемещений и изломов слове может случиться, что геолог, проникнув глубоко в землю, обнаружит, что различные слои находятся в другом и гораздо более сложном порядке. Четкие определения и логические категории — это характеристики сознательного мышления, а не бессознательного, которое спонтанно и нерационально, как природа». (С. 58-59.)
«Комплекс — это психическое содержимое, заряженное эмоциональной энергией. <…> Основной чертой каждого комплекса является впитывание психической энергии. Если комплекс помещен в бессознательное, то он притягивает энергию, которую должна иметь в своем распоряжении сознательная личность. Это приводит к недостаточной адаптации, а в последующем — к появлению невротических расстройств, будто то симптомы психологического или физического свойства». (С. 63.)
«Коренной концепцией, определяющей специфический характер аналитической психологии, лежащей в ее основании, является абсолютная прямота и серьезность, с какой воспринимается реальность бессознательного, которое является существенной частью целой личности». (С. 65.)
«В конечном счете личность аналитика, его целостность, играет куда большую роль, чем его «метод». / «Метод» лишь необходимое начало, но чем глубже заходит аналитический процесс, тем больше он расширяется, погружаясь в реальную и непредсказуемую жизнь». (С. 103.)
"Сновидения мы всегда рассматриваем как спонтанное самооткровение в символической форме фактического состояния бессознательного видящего сон. Для нас всегда существует главная проблема: какую однобокую, а значит, и неудовлетворительную позицию сознательной жизни старается компенсировать сновидение, поскольку мы считаем, что связь бессознательного с сознательной психе носит компенсационный характер. Вот почему очень важно знание реальной, фактической ситуации пациента". (С. 107-108.)
«Животные в сновидениях, это легко понять, отражают уровень инстинктов. Животное являются «предчеловеком», в нем олицетворяется животная сторона нашей природы — животные выражают инстинктивное либидо и бессознательное вообще». (С. 110.)
«Змея во сне пациента окрашена его страхом перед своими же инстинктами и потому возникла в образе Врага. Но благодаря сознательной решимости победить страх этот символ открывает свое положительное значение, он не испытывает больше воздействия личных комплексов пациента. Именно это и придает процессу активного воображения его потенциальную ценность. Этот процесс дает возможность проникнуть за «фасад» личных страхов и комплексов, открывает содержащиеся в ощущениях конструктивные и перспективные потенциалии. В повседневной практике анализа сновидений этот момент очень важен, так как он помогает пациенту обнаружить, что именно комплексы не дали ему овладеть и полностью использовать его скрытые силы, направить их в созидательное русло». (С. 126.)
"Сны работают с высочайшей экономичностью. Если сон воспроизводит ситуацию, принадлежащую к далекому прошлому, то только из-за его отношения к настоящему. Принимая то, что распознание и восприятие подавленного переживания является само по себе важным положительным фактором, надо тем не менее спросить, каким же образом эта ситуация собирается помочь этой бедной женщине в ее теперешнем горе понять, что она зафиксировала самую главную ошибку двадцать лет назад". (С. 186-187.)
«Если процесс роста персональной ответственности индивидуума пройдет беспрепятственно и без помех, то невроз может не развиться. Духовная борьба и конфликты означают, что человек должен, борясь, пробиться как можно ближе к своей настоящей самости, а процесс индивидуального роста не будет ни осмеян, ни прекращен. В этом случае, пользуясь образами сна, воды Нила потекут свободно, и уже не будут существовать препятствия, не дававшие реке излиться и выполнить свою животворящую миссию. Но психотерапевты хорошо знают, что такой беспрепятственный ток вод жизни — редкое исключение, а в большинстве случаев источники более или менее блокированы, и перед тем как воды смогут снова устремиться бушующим потоком, необходимо провести трудоемкие и длительные очистные работы. Невроз состоит именно в этой запруде, этой отчужденности от реальной самости». (С. 194.)
«Эрос, стремление, возникшее из ощущения недостаточности, является стимулом, импульсом, мотивационной силой. Страх, возникший из ощущения недостаточности, обладает парализующим эффектом, приводящим к изоляции и ущербности человеческих сил. Главнейшей задачей анализа должно быть освобождение позитивной силы Эроса от негативной силы страха. Может показаться довольно странным, но они оба тем не менее являются различными проявлениями одной и той же психической энергии, либидо. <…>
Хотя, безусловно, вокруг нас существует множество людей, не страдающих никакими неврозами, но потерявших смысл своей жизни. Объяснить это явление можно тем, что страх, так сказать, кристаллизовался и заключился в капсулу. Этот бессознательный процесс имеет и свою негативную сторону: сделавшись будто бы безвредным, эта заключенная в капсулу энергия должна быть непременно удалена из общего потока жизни и тем самым уменьшается ее количество. Потому такие люди живут только с частью своей энергии, бывшей когда-то их светом. Из-за этого они могут быть обречены прожить лишь половину или даже меньше своей жизни. Этим же объясняется и то сопротивление к анализу, демонстрируемое такими людьми. Ведь анализ не только заставит их уяснить, что они пошли по неверной дороге, но и столкнет их лицом к лицу с тем страхом, который они так тщательно хранили под замком.
Невроз, рассмотренный с такой позиции, представляет последнюю судорожную попытку психе добиться положительного разрешения ситуации, поскольку невроз не дает человеку покоя, ведет его к такому состоянию беспокойства и неудовлетворенности, которое в конце концов вынуждает его избежать объятий этого страха, становясь сильнее всех негативных сил. <…> Элемент страха при неврозе возникает при слишком большом расщеплении, мешающем человеку понять свою настоящую личность. Заполниться эта брешь может только принятием новой ориентации в жизни». (С. 196-197.)
"Тот факт, что слова "целый", "святой" и "исцелять" происходят от одного корня, имеет глубокий смысл. Тот, кто цел, тот также и исцелен, быть исцеленным - значит сделаться целым. Происходит это потому, что эта предрешенная, уникальная "целостность", называемая личностью, является настоящим смыслом и целью каждой жизни, что сознание этой целостности производит исцеление. Оно "свято" в той мере, в какой представляет собой глубокий опыт божественного характера; другими словами, идея целостности - это архетип глубокой значимости. В каждом человеке только и дожидается своей реализации эта находящаяся в латентном состоянии целостность, то есть предопределенная констелляция. Таким образом, индивидуация подразумевает "приход в себя". Вот почему распознавание своей настоящей самости ликвидирует трещину и сопровождающий ее страх". (С. 198-199.)
«Такими постоянными призывами ко все еще неустойчивому сознанию в борьбе против бессознательного являются табу и магия. Примитивный человек уже не воспринимает бессознательные силы как себя. Он должен проецировать их (как мы сами проецируем все, что не можем интегрировать) на богов, демонов и привидения. Сознание — та зачаточная сила, которая отрывает человека от его животного состояния. …сознание… создает расщепление, предохраняющее его от бессознательных сил, которые он только начал осознавать при помощи своих же проекций. <…>
Как только достигается какая-то степень сознания, то его обладателю больше не принадлежит безраздельное единство жизни. Это единство жизни расщепляется на множество различных частей. Этот процесс можно проследить на примере развития ребенка. <…> Каждый, кто имел хоть какие-то контакты с детьми, знает, как тесно связано пробуждение индивидуальности, эго, с вечно сущим и ненасытным словом «почему?» Уже ничего не воспринимается само собой, все должно быть объяснено, всему найдена причина. Кажется, что взрослые никогда не понимали, вернее, всегда забывали, какую огромную неуверенность и неопределенность означает для ребенка внешний мир. То, что является правдой в отношении развития индивидуальности ребенка, который внезапно и неожиданно сталкивается с загадками мира и своего собственного существования, то же в равной мере справедливо и в отношении развития человечества в целом. Легенда об изгнании из Рая выразила в себе страшное смущение и недоумение от огромных «зачем?» и «почему?» (С. 209-211.)
"Если психоневроз должен пониматься как недуг человека, не открывшего, что значит для него жизнь, то тогда открытие вечных образов значения и смысла, наиболее полно выраженных в опыте "самости" в качестве архетипа Божества, действительно означает исцеление. "Для пациента прямо-таки настоящее откровение узнать, что что-то поднимается из потаенных глубин его психе и сталкивается с ним, что-то странное, что не является "я" и, следовательно, недостижимо для его личных капризов. Он получает доступ к источникам психической жизни, а это означает начало исцеления". (С. 243.)
«Юнг заинтересовался алхимией потому, что некоторые пациенты в своих снах воспроизводили алхимические символы. Тем самым Юнг открыл, что алхимия — это символическое отображение процесса индивидуации. В этом смысле алхимия, — это предстадия современной психологии бессознательного. Относительно lapis, rebis, или гермафродита, Юнг замечает: «Все эти символы в последнем анализе описывают такое положение вещей, которое мы называем самостью, в смысле его трансцендирующей сознание роли». (С. 276.)
Рекомендуемые статьи со схожей тематикой:
Эдвард Эдингер о толковании сновидений
Мария-Луиза фон Франц о психологическом значении алхимии
Работа со сновидениями – основной способ диалога со своим бессознательным
Эдвард Эдингер о снах, символической жизни и индивидуации
Сила и вред проекций в нашей жизни и отношениях
Источник: Адлер Г. Лекции по аналитической психологии. — М., 2020. — 284 с.