Изучая юнгианскую и постъюнгианскую литературу, я многократно встречал ситуации, когда Джеймса Хиллмана смело относили к направлению юнгианской психологии1 и порой даже называли одним из лучших, ближайших учеников Юнга2. Это вызывает недоумение, поскольку попросту является неправдой. Тем более что взгляды Хиллмана, названные им направлением архетипической психологии, во многом противоречат Юнгу и по ряду ключевых моментов обесценивают его идеи и достижения. Поэтому я был рад, обнаружив на просторах Интернета статью Мэтса Уинтера, подробно разбирающую, почему Хиллмана некорректно называть юнгианцем и почему его архетипическая психология во многом скорее является антиюнгианством, нежели союзницей аналитической психологии. Эти два направления ведут пациентов совершенно в разные стороны, о чем деликатно молчат многие поклонники Хиллмана. Возможно, они этого даже не осознают!
Отмечу, что я согласен далеко не со всем, сказанным Уинтером, в особенности не согласен с его необоснованными нападками на Э. Эдингера. Однако ключевые тезисы касательно Хиллмана, на мой взгляд, во многом справедливы. Хотя порой автор чрезмерно нагнетает мрачных красок, делая отсылки к вампиризму и Нерону. Перевод предлагаемой вашему вниманию статьи осуществлен Алексеем Шлыковым при помощи «YandexGPT».
Об авторе: Мэтс Уинтер (род. в 1960 г.) является исследователем психологии и религии из Стокгольмского университета. Как он сам пишет о себе: «Мои эссе затрагивают сложные и спорные вопросы и стараются избегать пересказа старых вещей. Надеюсь, это сделает их интересными для продвинутых читателей… Мой энтузиазм к психологическим и религиозным предметам укоренился довольно рано, что привело меня к частным исследованиям. Я пишу, чтобы улучшить собственное понимание. Это форма самообразования, позволяющая связно сформулировать свои мысли в той или иной статье. Имею образование по физике, информатике и сравнительному религиоведению (Стокгольмский университет)… Живу в Стокгольме, Швеция. Мое любимое развлечение в свободное время — прогулки по лесу (декабрь 2008 г.)».
Критика архетипической психологии
Краткое содержание: Сегодня наблюдается растущая тенденция к использованию юнгианской психологии в качестве общего термина для обозначения различных систем, которые хоть на первый взгляд и могут показаться схожими из-за использования похожей терминологии, при этом придерживаются совершенно иных основных принципов и идеалов, нежели подход Юнга. Одним их таких направлений является «архетипическая психология» Хиллмана, которая радикально переосмысливает концепцию архетипа, введенную Юнгом, отвергает важное понятие Самости, отказывается от понятия индивидуации, недооценивает метод интроверсии, выступает против идеи Юнга о моральной ответственности за понимание бессознательного, заменяя ее аморальным эстетическим подходом, связанным с архетипом puer aeternus (вечной молодости). Несмотря на столь значительный отход от юнгианской психологии, издатели часто называют Хиллмана «юнгианским» или «постъюнгианским» психологом. Однако куда более точной характеристикой было бы слово «антиюнгианский».
Вступление
Американский психолог Джеймс Хиллман отказался от юнгианской концепции архетипов как объективно наследуемых паттернов и заменил ее идеей архетипических образов, существующих в естественном мире. Согласно его теории, архетипичность образа определяется уровнем его восприятия субъектом. Если субъект «извлекает пользу» из образа или решает, что он ему нравится, то его можно считать архетипическим. Теория Хиллмана относится к странной категории феноменологического неоплатонизма, согласно которой реальным следует считать лишь то, что мы наблюдаем; Хиллман утверждает, что существует только то, что очевидно для сознания. Он говорит:
"[Фантазийные образы] являются как исходным материалом, так и готовым продуктом психики, и представляют собой привилегированный способ доступа к знаниям о душе. Нет ничего более первичного, чем они". (Hillman, 1992a, xi.)
"[Душа] состоит из образов, [и] душа - это прежде всего деятельность воображения…" (Hillman, 1997, p.14)
"Истории, которые рассказывают мифы, не могут быть задокументированы в исторических трудах; о богах и богинях, героях и их врагах рассказывается в историях, начертанных на глине и высеченных в статуях, но существовали ли они когда-нибудь физически? Фантастические места из мифических историй нереальны, все они вымышлены. Устойчивая и постоянно обновляющаяся природа мифа не имеет под собой фактической основы". (Hillman, 1996, p.95)
Само собой разумеется, что такие убеждения противоречат эмпирической психологии. Хиллман отвергает фактическое существование унаследованных архетипов как основополагающего мифического содержания и утверждает, что они являются лишь вымыслами, созданными воображением. Однако, по его словам, образы, созданные фантазией, следует считать автономными и божественными. Это, мягко говоря, ненаучная позиция, подрывающая юнговскую концепцию независимой психической реальности. Ведь архетипы не просто сводятся к образам, они, как утверждается, берут свое начало вне психики, за ее пределами, в трансцендентной сфере за пределами природы. Более того, Хиллман уверен, что современные психологические теории, из терминологии которых он не может извлечь категорию «красоты» (то есть теории, отличные от его собственной), утратили свою актуальность. Хиллман с презрением относится к другим психологическим школам и говорит:
"И снова психология терпит неудачу в том, что она изучает. Ни в социальной, ни в экспериментальной, ни в терапевтической психологии нет места эстетическому восприятию жизни". (Hillman, 1996, p.35)
"В качестве доказательства того, что в этой книге предпринята попытка уйти от мортуария современной психологии, на этих страницах вы не встретите типичных для нее терминов. За исключением тех случаев, когда такие слова взяты в кавычки, чтобы не заразить предложение психологическими расстройствами, вы не найдете здесь ни одного из возбудителей инфекции… Здесь почти не упоминаются "эго", "осознанность"… (Там же.)
"…слова "материалы кейса", "развитие эго", "психотерапия" и даже "одержимость анимусом" или "негативная мать" замирают на наших устах. Мы больше не можем верить в них; они утратили свою убедительность; в них больше нет души. Этот язык мертв… Из-за своего собственного языка психология становится антитерапевтическим средством, инструментом новой формы мещанства под названием "общественное психическое здоровье", распространяющей психические заболевания подобного рода… Мы больше не верим, что психология говорит от имени души". (Hillman, 1998, pp.122-23)
Феноменологический неоплатонизм
Поскольку противоположные точки зрения сходятся, сильная феноменологическая точка зрения Хиллмана сочетается с неоплатоническими концепциями, создавая тем самым сбивающую с толку мешанину, характерную для эстетической парадигмы. Согласно Хиллману, образы обретают автономию и действуют по своей собственной воле, подобно богам. Боги и богини на самом деле являются частью архетипической психологии Хиллмана. Хиллман пишет:
"Предоставляя божественную подоплеку персонажам и силам внутри комплекса, она [политеистическая психология] была бы направлена не столько на то, чтобы объединить их в единое целое…" (Hillman, 1981, p.197)
"Архетипы психики - это фундаментальные структуры воображения или фундаментальные имагинативные феномены, превосходящие чувственный мир по своей ценности, если не по своему внешнему проявлению". (Hillman, 1997, p.12)
Хиллман вновь вводит концепцию anima mundi, мировой души неоплатоников, и говорит:
"[Психология] заключается в том, чтобы услышать, как психика говорит через все вещи в мире, тем самым восстанавливая мир как место обитания души". (Там же. p.25)
"Целительное или спасительное видение архетипической психологии фокусируется на душе в мире, которая также является душой мира (anima mundi). Таким образом искусственное напряжение между душой и миром, частным и общественным, внутренним и внешним исчезает, когда душа как anima mundi и ее творение находятся в мире". (Там же. p.35)
Для феноменологов осознанию подвластны не только природные объекты, но и психологические объекты (содержания) или идеальные объекты, такие как любой абстрактный принцип; то есть они могут стать полностью воспринимаемыми. Как таковые, они являются не просто представлениями о психических объектах, а реальными проявленными психическими объектами.
Такая феноменологическая точка зрения не согласуется с аналитической психологией. Юнгианские теоретики подчеркивают, что архетип, как нуминозная сущность, не может быть полностью осознан. Архетипический опыт не может быть запечатлен в образе, который на протяжении времени всегда оставался бы точным и убедительным. Проявленный образ нельзя рассматривать как психическое содержание, полностью интегрированное с сознанием. Но, согласно психологии Хиллмана, это действительно так.
Считается, что Хиллман преуменьшает важность осознанного понимания, но его сведение психического содержания к метафорическим образам имеет обратный эффект, поскольку метафорический образ может быть полностью понят сознанием. В противоположность этому юнгианская концепция символа является более глубокой. Символ не может быть полностью понят с помощью абстрактных сознательных категорий, но должен быть прочувствован и дифференцирован с помощью активного воображения и амплификации. Вопреки мнению Хиллмана, содержание никогда не бывает лишь образом; оно может быть понято символически в связи с другим содержанием, находящимся за пределами сознания. Феноменология Хиллмана ведет к обесцениванию бессознательного, но к настоящему моменту многие люди испытали на себе воздействие бессознательного и могли убедиться, что образы обладают амплифицируемыми и символическими свойствами, выходящими за рамки сознательного.
Одержимость демонами
Неоплатонические концепции активно развиваются Хиллманом в «Коде души», где он, среди прочего, утверждает, что преступное поведение проистекает из «дурного семени», то есть чрезмерно сильной демонической силы потустороннего происхождения, которую слабая личность не в состоянии преодолеть. Хиллман отстаивает примитивистскую психологию («теорию желудя»), которую можно сопоставить с дохристианскими представлениями об одержимости демонами3. Если бы люди восприняли Хиллмана всерьез, это могло бы привести к возобновлению охоты на ведьм. Хиллман утверждает:
«Таким образом, предотвращение демонического должно базироваться на невидимом основании, находящемся "над миром" и превосходящем идею предотвращения. <…> Мое знание ритуала предполагает знание способов выражения уважения силе зова. Эти способы предполагают использование дисциплин, наполненных сверхчеловеческими ценностями; эти ритуалы будут затронуты красотой, трансцендентностью, приключением и смертью. "Подобное лечится подобным", - говорит древнее изречение. Мы должны двигаться туда, откуда происходит семя, и пытаться следовать его глубочайшим интенциям. Общество должно иметь ритуалы экзорцизма для своей защиты от Плохого семени. Оно должно также обладать ритуалами признания, которые дают демоническому (отличные от тюрьмы), подобно тому, как Афина нашла уважаемое место для сокрушающихся свирепых Фурий посреди цивилизованных Афин»4. (Hillman, 1996, p.246)
Это подразумевает попытку примирения с демоническим началом, проникая в трансцендентную сферу с помощью ритуальных чар. Хиллман говорит:
"До тех пор, пока наши теории продолжают отрицать роль даймона в формировании человеческой личности и вместо этого фокусируются на структуре мозга, влиянии общества, поведенческих моделях и генетических факторах, даймон вряд ли канет в Лету". (Там же. p.243)
Хиллман отвергает используемые современными психологами данные, такие как важность воспитания, генетическая предрасположенность и т.п., окрещивая их «родительской ошибкой» и «материнским мифом». Хиллман открыто признает субъективизм и ненаучность своей позиции:
"Если мы с такой готовностью принимаем миф о Матери, то почему бы нам не принять другой миф в качестве альтернативы, например, тот, что предлагается в этой книге - платоновский? Вряд ли мы не готовы принять теорию желудя лишь потому, что сопротивляемся мифу, ведь мы столь доверчиво воспринимаем материнский миф. Полагаю, причина, по которой мы противимся мифу о даймоне, заключается в его очевидности. Ведь он не маскируется под эмпирический факт; он открыто заявляет о себе как о мифе". (Hillman, 1996, pp.67-68)
"[Архетипическая психология] начинается не с физиологии мозга, структуры языка, организации общества или анализа поведения, а с процесса воображения…" (Hillman, 1997, p.19 & 1992a, xi.)
"Теория, вдохновленная пуэром, также будет опровергнута фактами и может даже потерпеть крах, столкнувшись с сомнительными требованиями так называемой "реальности"… архетипическая психология должна продемонстрировать свои мифологические основы…" (Hillman, 1996, p.283)
Созидание души
Хиллман постоянно оспаривает юнгианский метод интроверсии. В терминологии Хиллмана способность разума создавать мир, то есть идея о том, что образы, созданные воображением, становятся автономными и богоподобными, называется «созданием души».
"Политеистическая аналогия является как религиозной, так и нерелигиозной. […] Боги берутся за основу, благодаря чему психология выходит за рамки души и не может быть просто агностической. […] Следовательно, боги - это религиозные божества, а не просто лишь номинальные категории или приспособления ex machina. К ним относятся с уважением, воспринимая как могущественные, личностные и творческие силы. […] В архетипической психологии представлять богов и обращаться к ним принято с помощью таких психологических методов, как персонификация, патологизация и психологизирование. Они двусмысленно формулируются как метафоры, обозначающие способы проживания и нуменозные границы личности. Они представляют собой космические перспективы, в которых участвует душа". (Hillman, 1997, pp.44-46)
"Автохтонность образов, не зависящая от субъективного воображения, осуществляющего восприятие, развивает идею Кейси еще на шаг дальше […], но затем приходит осознание того, что образы могут быть независимы от субъективности и даже от самого воображения как умственной деятельности". (Там же, стр.15)
Созидание души, как утверждается, не следует путать с интроверсией:
"Вы создаете душу, проживая свою жизнь, а не уходя от мира во "внутреннюю работу" или за пределы физического мира с помощью духовных практик и медитации…" (Hillman & Ventura, 1992b, p.50)
"[Терапия], делающая упор на внутреннем "я" и игнорирующая внешний мир, способствует упадку общества". (Там же p.5)
Хиллман считает интровертную точку зрения жизнеотрицающей, что противоречит мнению Юнга, считавшего, что интровертная жизнь имеет такую же ценность, как и экстравертная. Он вновь и вновь подчеркивает, что бессознательное нужно проживать, а не просто анализировать. Анализ — до определенного момента полезный инструмент, но поскольку бессознательное содержит в себе не только прошлое, но и будущее, следует найти свой собственный миф и позволить бессознательному развиваться вместе с сознанием при помощи активного воображения и различных выразительных средств, таких, например, как живопись. Это, однако, не означает, что на окружающий мир и наших близких следует смотреть сквозь призму субъективности и делать их красивыми в соответствии со своими собственными стандартами, как провозглашает Хиллман. Быть научно объективным — вот лучший способ защитить окружающую среду и своих собратьев. «Мир, любовь и взаимопонимание» проистекают из способности быть объективным, видеть вещи и людей такими, какие они есть на самом деле. Обладая таким объективным понимаем, человек может адаптироваться к реальности и другим людям, оказывая тем самым реальное влияние на свое окружение.
Наши сознательные способности недостаточно сильны, чтобы контролировать реальность, и в современном мире мы балансируем на грани катастрофы. Однако существует мощный источник мудрости, к которому мы можем обратиться за советом. Самость имеет в своем распоряжении все возможности психики, включая многовековую мудрость коллективного бессознательного. Хиллман, однако, отвергает понятие Самости, предлагая свой так называемый «психологический политеизм». Он утверждает, что концепция Юнга об интеграции личности является лишь выражением его монотеистического «теологического темперамента», и вместо этого провозглашает диссоциацию5 личности. Хиллман пишет:
«Создавая фон, состоящий из божественных персонажей, политеизм в состоянии найти место для каждой искры. Задача психологического политеизма состоит в меньшей степени в том, чтобы собрать их в единое целое, а в большей мере в том, чтобы интегрировать каждый фрагмент согласно его собственному принципу, отдавая должное каждому Богу в той части сознания, в том признаке, комплексе или фантазии, которым требуется архетипический фон. Он будет принимать множество голосов.., не настаивая в их объединении в одну фигуру; он также будет воспринимать процесс разложения на многообразные составляющие равным по значению процессу слияния в единое целое. Языческие боги и богини были бы восстановлены в соответствующих им областях психологии»6. (Hillman, 1981, p.197)
Разумеется, описанное выше вряд ли является желательным при лечении психических заболеваний, поскольку неврозы и психозы являются проявлениями диссоциированной личности. Однако существует способ достичь исцеления разума и личности. Этот способ предполагает приближение к источнику мудрости и заключается в том, чтобы идти вглубь себя в поисках единства с самим собой, т.е. в движении к Самости. Если следовать концепции Хиллмана, то в современном мире не рекомендуется проявлять большую экстраверсию, поскольку сознательные способности людей могут оказаться не в состоянии справиться с ситуацией. Возможно, сознание движется в неверном направлении. Обращаясь к своей глубине, к «anima mundi», человек обретает голос, который способен менять внешний мир. В противном случае в распоряжении людей будут только старые истины и устаревшие инструменты коллективного сознания, которые будут становиться неэффективными.
Открытость коллективному бессознательному помогает людям получить некоторое представление о будущем и лучше понять насущные проблемы. Без этой мудрости мы движемся в будущее с завязанными глазами, что в наши дни довольно опасно. Согласно Юнгу, ядовитые коллективные идеи компенсируются бессознательными образами. Поэтому при работе с коллективными представлениями необходимо учитывать индивидуальную психологию. Вопреки аргументации Хиллмана, невозможно исцелить и скорректировать коллективное сознание, не обращаясь к бессознательному отдельных людей. Это происходит потому, что компенсаторное содержание возникает из персонального бессознательного. Целительная сила проявляется (1) в индивидууме благодаря интеграции бессознательного содержания и (2) путем последующего распространения компенсаторных идей и образов (в осознанной дифференцированной форме) уже в коллективном сознании. Следовательно, отказ Хиллмана от метода интроверсии следует признать контрпродуктивным.
Тенденция создавать богиню из anima mundi основывается на идее о том, что психология отделяет людей от мира. Хиллман полагает, что лишая психику смысла и истины, объективируя ее в анимистической манере, люди обратятся к миру внешнему и станут относиться к нему словно к великодушной богине. Однако Юнг выступал против создания богов и богинь из фигур бессознательного, поскольку нам не стоит превращаться в игрушки бессознательных сил (см. Jung, 1972, par.395). Это было бы контрпродуктивно.
Неверно рассматривать интроверсию как угрозу обществу, т.е. предполагать, будто интровертные люди станут избегать удовлетворения своих жизненных потребностей. Интроверсия и регрессия — это не одно и то же. Интроверсия не порождает изолированных личностей, безразличных к миру и окружающим. Она является необходимым инструментом самопознания. И благодаря этому отчуждение преодолевается, что позволяет людям лучше адаптироваться к окружающему миру. Мы надеемся, что в сфере бессознательного они смогут найти ключ к будущему. Вопреки предположениям Хиллмана, интроверсия на самом деле является средством против отчуждения.
Эстетическая парадигма
Не соответствуют действительности и утверждения Хиллмана, будто психология навязывает пациенту идеи целенаправленности вроде «анима должна быть интегрирована» и тому подобное. Это преувеличение. Юнг подчеркивает важность рассмотрения компенсаторного содержания бессознательного. Если бессознательное оказывается невосприимчивым к анализу в его традиционном формате, это следует признать. Например, если пациенту-трудоголику требуется отправиться на пляж и позагорать, то важно прислушаться к его бессознательному, не навязывая жестких концепций. Бессознательное компенсирует сознательную точку зрения — это ключевая идея для понимания аналитической психологии.
По сравнению с другими подходами, психологическую теорию Хиллмана можно рассматривать как догматическую, поскольку она приводит к чрезмерно акцентированную вниманию на психических образах. Это характерно для puer aeternus (вечной юности), испытывающему трудности с адаптацией к повседневной реальности. В «Коде души» Хиллман пишет о творческом даймоне в каждом из нас и о том, сколько важно находить красоту в окружающем нас мире и любить то, что мы видим. Это не новая идея, а хорошо известная концепция, которую разделяют художники и поэты. Западное общество всегда было наполнено мечтателями с субъективным и романтическим взглядом на мир. Многие из таких людей склонны проживать свою жизнь как мечтатели, сидя под дубом и сочиняя стихи. И в этом нет ничего дурного, при условии, что это делается в гармонии с бессознательным. Однако в психологии не существует абсолютных истин. Бессознательное всегда следует рассматривать как уравновешивающую силу. Важно подходить к жизни непредвзято и пытаться понять, что же бессознательное приготовило для нас.
Хиллман отвергает настороженно-чуткое отношение к бессознательному. Вместо этого он создает догму, базирующуюся лишь на одном основании — эстетической концепции. Однако она — всего лишь средство для конкретных случаев, актуальное, вероятно, лишь для определенного периода жизни человека. Подход Хиллмана догматичен, что Юнг категорически отвергает. На самом деле, его идеи политически опасны и сопоставимы с идеями Ланца фон Либенфельса7, повлиявшего на Гитлера своими концепциями «прекрасного» и субъективистского мира, который наступит после разрушения существующего общества. Хиллман говорит:
"Зов из вечного мира требует, чтобы этот мир перевернулся с ног на голову, дабы восстановить его связь с луной, безрассудством, любовью и поэзией". (Hillman, 1996, p.282)
Как следствие, идея Хиллмана о поэтической основе разума, который смотрит на все глазами воображения, может быть потенциально довольно опасной. Это ненаучная точка зрения, которая рассматривает все действия и мировоззрение человека как выражение его субъективных фантазии. Мы живем, так сказать, внутри большой фантасмагории. Это привлекает артистичную натуру. Фанатичный художник желает создать свой собственный фантастический мир, а не соотноситься с объективной серой реальностью. На самом деле Хиллман стремится вынести свою архетипическую психологию «на улицы», превратив ее в коллективную догму. Каждый человек должен стать поэтом, создающим для себя фантазийный мир, тем самым делая окружающее «красивым и приятным». Так было и во времена Третьего рейха. Среди нацистских лидеров было много художников, чьи взгляды на мир были насквозь субъективистскими. Новый мир, который они стремились создать, состоял из прекрасной арийской расы, величественной архитектуры в «стиле Чаушеску», странных языческих ритуалов с элементами скандинавской мифологии и масонства и так далее.
Анимизм
Идея Хиллмана о мировой душе, независимой от души человеческой, — это возвращение к дохристианскому мировоззрению, включающему в себя магические средства исцеления, вызывание дождя с помощью танца и так далее. Это форма древней религиозной веры, известная как анимизм, и она несовместима с современным научным мышлением. Вызывает недоумение, что Хиллман, обвиняющий Юнга в «метафизическом мышлении», сам придерживается столь архаичных представлений. Если бы такой регресс (в обществе действительно) произошел, это имело бы катастрофические последствия. У людей сформировалось бы детское отношение к миру, что подорвало бы понимание интроверсии как ключа к исцелению коллективного сознания. Предотвращение засухи с помощью танца дождя гораздо менее эффективно, чем представления Юнга об интроверсии. Интроверсия представляет собой зрелую позицию, поскольку человек осознает, что сам несет ответственность за интеграцию компенсирующего содержания, поступающего из бессознательного. Если бы больше людей последовали этому призыву, то стало бы возможным бороться с такими экологическими угрозами, такими как засуха, за счет повышения ответственности в отношении окружающей среды. Мы научились бы предвидеть сложные проблемы и создавать компенсирующие образы и идеи в коллективном сознании. Как следствие, все больше людей стали бы воспринимать новые идеи об экологическом предвидении.
«Архетипическая психология» представляет собой возврат к наивному анимизму и, к сожалению, лишает психику доминирующего положения. Своими ненаучными концепциями она порождает примитивную мораль. Хиллман принадлежит к устаревшей философской школе субъективизма и учит нас видеть мир как имеющий независимую душу, сродни человеческой. Но на самом деле anima mundi находится внутри каждого человека. В каждом из нас заключена вечность. Юнгианская психология отстаивает ключевое значение психики. Anima mundi следует понимать как независимую психическую реальность. Если мы решим овеществить ее, рассматривая как туман, окутывающий Землю, это будет равносильно проекции. Средневековые алхимики отождествляли anima mundi с Меркурием. Меркурий — это психическая реальность, и его можно рассматривать как архетип бессознательного. И если мы решим рассматривать anima mundi как совершенно независимую реальность, то сотворим из нее богиню. Это равносильно возвращению к язычеству. Поскольку современным людям трудно усвоить тот факт, что в них самих имеется все, к чему они стремятся, их часто очаровывают модернизированные языческие идеи. Таким образом, психологические концепции сохраняются в упрощенном виде, и в то же время игнорируется моральное обязательство иметь дело с внутренней реальностью. В психологическом плане это просто современная форма язычества. Такой подход представляет собой возвращение к языческой вере в духов, которых мы сегодня рассматриваем как психологические проекции. Современный же взгляд, напротив, предполагает доминанту психики.
Если мы вместо этого согласимся с классической юнгианской психологией и заявим о существовании психики как в значительной степени независимой реальности, а также о том, что психика человека содержит в себе дух мира, тогда мы будем говорить в пользу психики. И психика приобретет свой должный статус. Если бы сегодняшняя заблудшая персональная душа осознала, сколь психика реальна и неизмерима, то перестала бы путешествовать вокруг земли в поисках anima mundi. Средневековые алхимики неустанно повторяли, что prima materia находится прямо за вашим порогом. Считается, что первичная материя содержит в себе anima mundi. Таким образом, уже в Средние века люди интуитивно понимали реальность психики.
Феноменология
Сегодня наблюдается растущая тенденция использовать понятие «юнгианская психология» для описания совершенно разных систем, которые, хоть на первый взгляд и кажутся родственными (из-за сходной терминологии), но в своей основе совершенно непохожи. Отказ от концепции врожденного архетипа ставит под сомнение саму основу психологии Юнга. Это можно сравнить с ситуацией, когда экономист изобретает новую «капиталистическую» экономическую систему, которая исключает свободное установление цен. Конечно, отмена свободного рынка и замена его системой фиксированных цен центральной властью была бы наглядным примером коммунизма.
Аналогичным образом, Хиллман придерживается совсем иного подхода, нежели Юнг. Его утверждение о том, что архетип бессознательного и любое явление вообще могут быть зафиксированы сознанием, подразумевает, что сознательный разум предназначен для того, чтобы превзойти весь космос. Хотя именно Хиллман обвиняет Юнга в метафизике, все обстоит противоположным образом. Это Хиллман придерживается космически всеобъемлющего взгляда на интеллект и его сознательные возможности. Можно было бы возразить, что сторонники Хиллмана сводят все к образам, но сведение любого содержания к образу подразумевает, что его цель — просто донести до сознания то, что уже присутствует в бессознательном.
Однако, согласно аналитической психологии, целостный человек состоит как из сознания, так и из бессознательного, другими словами, ему необходимо достичь баланса. Сознательный разум не может вместить в себя все противоположности психики и космоса. Поскольку сознательный разум не предназначен для этого (не является Богом), то его цель, скорее, состоит в том, чтобы достичь ощущения единства между сознанием и бессознательным с помощью трансцендентной функции. На самом деле, в этом отношении юнгианская психология имеет некоторое сходство с восточными философиями, такими как даосизм и дзэн-буддизм, которые пропагандируют форму «сознательной бессознательности». Например, в таких дисциплинах дзэн, как чайная церемония и стрельба из лука, адепт действует с большим мастерством на грани бессознательности, почти как кошка. Благодаря сознательной решимости он достигает единства сознания и бессознательного, так что может действовать без колебаний. Это связано с тем фактом, что исполнитель воздерживается от того, чтобы наблюдать за своими движениями глазами эго или, так сказать, «сверху». В эти «священные моменты» он переживает единство, которое в некотором смысле сродни юнгианскому идеалу. Похоже на то, что Хиллман бросает вызов духовной мудрости мира.
Puer Aeternus
Психология Хиллмана, основанная на эстетической парадигме, может оказаться привлекательной для тех, кому не хватает моральных сил справиться с внешними требованиями жизни и внутренними запросами бессознательного. Снятие проекций может быть болезненным процессом, поскольку влечет за собой (временную) потерю импульса и смысла жизни. Однако, согласно Юнгу, необходимо избавиться от проекций, даже если это приводит к состоянию нигредо — средневековому алхимическому термину, обозначающему своего рода психологическое переживание смерти. Из этого затем рождается альбедо — новое мироощущение. Когда Гаутама Будда, отбросив все свои проекции, был готов войти в нирвану, он с удивлением обнаружил, что в нем зародилась новая любовь к миру. Джеймс Хиллман уклоняется от морального обязательства устранения своих проекций. Вместо этого он искусственно поддерживает в них жизнь с помощью своей психологии вечного юноши, согласно которой мир — своего рода детская игровая площадка для индивидуального воображения. Он развивает психологию puer aeternus, т.е. то самое отношение к жизни, от которого предостерегали Юнг и М.-Л. фон Франц. Хиллман пишет:
"Я связал теорию желудя с ее основополагающим образом, а затем привязал основополагающий образ к мифической концепции, называемой puer eternus". (Hillman, 1996, p.285) "Биографическая теория желудя, по-видимому, возникла на основе языка puer eternus, архетипа вечной молодости, который воплощает вневременную и непреходящую, но хрупкую связь с невидимым иным миром…" (Там же. p.281) «Вдохновленная пуэром теория будет также хромать среди фактов, даже рассыпаться при столкновении с расследованием со стороны так называемой реальности, которая является позицией, занимаемой классическим оппонентом пуэра, серолицым королем или фигурой Сатурна, агрессивного, неподатливого, реакционного. Он хочет статистики, примеров, исследований, а не образов, видений, историй. <…> Этот вид саморефлексии принадлежит психологическому методу. В отличие от методов, используемых другими дисциплинами при позиционировании своих идей, архетипическая психология привержена демонстрации своего собственного мифического строения - как оно представлялось в первом вопросе при рассмотрении мифа о желуде8». (Там же. p.283)
Хиллман признает, что его взгляды — это фантазии, которые не могут быть подтверждены фактами. Однако он в детской манере отклоняет любую критику, окрещивая любого, кто не согласен с его субъективным видением, «твердолобым». Удивительно, но он, похоже, ожидает, что его собственные фантазии, без сомнений, вытекающие из его личного темперамента, будут восприняты как истина. Должны ли другие мыслители характеризоваться как «твердолобые» и в тех случаях, когда они будут придерживаться собственных субъективных фантазий и в конечном итоге противоречить идеям Хиллмана?
К.Г. Юнг предостерегает от того, чтобы позволять личному темпераменту влиять на свои теории. Он также отвергает одностороннюю «платоническую» интерпретацию архетипа. Юнг говорит:
"В былые времена, несмотря на определенное расхождение во взглядах и влияние Аристотеля, платоновскую Идею понимали как супраординатную9 и предсуществующую по отношению ко всем явлениям, что не вызывало особых трудностей. "Архетип" - далеко не новый термин; он использовался еще до Блаженного Августина и был синонимичен "Идее" в ее классическом, платоновском смысле. В "Герметическом Корпусе", датируемом, вероятно, третьим веком, Бог описывается как "архетипический свет", то есть прототип всего света; иными словами, предсуществующий и супраординатный по отношению к явлению "свет". Если бы я был философом, я бы продолжил в платоновском ключе и сказал: где-то "за небесами" существует прототип или первичный образ матери, предсуществующий и супраординатный по отношению ко всем явлениям, в которых проявляется "материнское" в самом широком смысле этого слова. Но я эмпирик, а не философ; я не вправе полагать, будто мой специфический темперамент, мое личное отношение к интеллектуальным проблемам обладают универсальной значимостью. По-видимому, такое допущение приличествует только философу, который считает универсальность своих установок и наклонностей чем-то само собой разумеющимся и не признает (если только не загнать его в угол), что его философию обусловливает его "личное уравнение"10. (Jung, 1969, par.149)
Здесь Юнг отвергает наивную «платоническую» интерпретацию архетипа и отвергает «философов», которые мыслят подобным субъективистским образом. Юнг называет себя эмпириком, и, по его мнению, архетипы относятся к психике. (Тем не менее, позже Юнг все же принял неоплатоническую интерпретацию, согласно которой архетип, как таковой, лежит в основе как материи, так и психики. Однако, с точки зрения Хиллмана, это совсем не так.)
В этом контексте заслуживает упоминания другой автор. Это Эдвард Ф. Эдингер, который также предлагает трансцендентную интерпретацию архетипа. Он утверждает, что Самость создается эго, и сводит процесс индивидуации к «формированию эго»11 (Edinger, 1985, p.218). Его понятие «воплощения» подразумевает, что человек, подобно актеру, должен метафорически проходить через различные стадии (стадию анимы и т.д.). Это тоже эстетическая концепция, но здесь произведением искусства является сам человек, как и театральный актер. Таким образом, Эдингер использует примерно ту же технику уклонения от моральных обязательств, что и Хиллман. Когда Самость «воплощается» в эго, человек ведет себя как полностью индивидуализированная личность. Это «имитация» Самости12. Цель этого состоит в том, чтобы убедить себя, что человек прошел через все «алхимические» процессы и достиг конечной цели. Согласно эстетической парадигме, нет необходимости проходить процесс по-настоящему — вместо этого его следует имитировать. И Хиллман, и Эдингер исповедуют «имитацию жизни». Соответственно, Эдингер стремился произвести впечатление «духовной» и «потрясающей» личности, по словам одного из его коллег. Другим известным человеком, который также придерживался подражательной парадигмы, был император Нерон, считавший себя самым красноречивым актером. Он также являлся олицетворением зла13.
Вампиризм
Хиллман отвергает психоанализ и даже написал книгу под названием “У нас было сто лет психотерапии, и мир становится все хуже”. Он утверждает, что нам следует перестать говорить о взрослении, а вместо этого сосредоточиться на росте вниз (хорошо известный метод puer aeternus). Хиллман пишет, что другие психологи придерживаются детерминистского подхода, фокусируются на врожденных чертах характера и подчеркивают важность детского опыта и приобретенных комплексов, формирующих их будущее. Хиллман все это отвергает и вместо этого стремится развивать воображение. Утверждается, что люди должны жить, порождая фантазии и избегая моральных испытаний на прочность, которое сопутствует встрече с бессознательным. Хиллман использует любую возможность, чтобы осудить христианство. Он хочет вернуться к обожествленному, политеистическому миру и отвергает психологическую необходимость роста эго-сознания. Человек должен оставаться ребенком, коллективным существом. Хиллман говорит:
"[Когда] мы откажемся от идеи прохождения иерархических ступеней, появится больше терпимости к нерастущим, не развивающимся и неупорядоченным компонентам психики… Тогда мы сможем обнаружить, что многие суждения, которые ранее назывались психологическими, на самом деле были теологическими". (Hillman, 1981, p.198)
"[Когда] монотеистический взгляд на сознание больше не может отрицать существование фрагментарных, автономных систем и не может больше справиться с нашим нынешним психологическим состояниям, тогда возникает фантазия о возвращении к греческому политеизму". (Hillman, 1992a, p.27)
"Рост предлагает спасение от того, что теория развития догматически провозгласила нашей основной природой, - беспомощного и исполненного надежд состояния, называемого "моим внутренним ребенком"… Рост равен мирскому спасению". (Hillman & Ventura, 1992b, p.70)
Однако индивидуация в ее истинном смысле связана с отделением от коллективного сознания. Это также приводит к освобождению от коллективной Тени. Образно говоря, Хиллмана можно представить как вампира, имитатора жизни, которому не хватает внутреннего источника жизни и потому он вынужден черпать энергию (кровь) из других людей. Популярность и актуальность мифа о вампирах обусловлены современным состоянием коллективной Тени. Подражательный подход к жизни, пропагандируемый Джеймсом Хиллманом, выступает за общительную личность, которая должна полностью сохранять свою субъективность при взаимодействии с окружающим миром. Окружающий мир должен соответствовать вашим собственным субъективным взглядам и желаниям, игнорируя объективные точки зрения других людей. Даже слова и предложения неприемлемы, если они некрасивы. Хиллман пишет:
«Материал случая", "развитие Эго", "психотерапия", даже "одержимый Анимусом" или "негативная мать" - все эти выражения умирают у нас на губах. Мы больше не можем доверять им; они утратили способность убеждения; такая речь давно уже не выражает душу. Этот язык мертв. […] Именно язык психологии делает ее антитерапевтической, инструментом нового филистерства "общества душевного здоровья", распространяющего особый вид душевного заболевания. […] Куда пропал диалог? И, что особенно важно, куда исчез психологический диалог? Мы страстно хотим получить психический опыт, но сомневаемся в истинности психологического языка. Что произошло с этим языком психологии в наше время превосходных технических средств связи и демократического воспитания? Почему ее языковая игра покинула просторы души? Мы больше не верим в то, что психология говорит в пользу души»14. (Hillman, 1998, pp.122-23)
По словам Хиллмана, человек якобы должен черпать энергию из слов и внешней реальности, и если он не получает от них «пинка», то их следует считать бесполезными. Если кто-то больше не может извлечь смысл из слов Юнга или М.-Л. фон Франц, то они якобы не имеют никакой ценности. Хиллман последовательно придерживается субъективной эстетической парадигмы, согласно которой мир воспринимается через линзы субъективности, так что каждый может наслаждаться собой за счет других. Но такому человеку не хватает внутреннего света. Он — живой мертвец, образно говоря, вампир. Эта темная фигура — ужасающая Тень puer aeternus Хиллмана.
Тень Puer Aeternus
Давайте тщательнее присмотримся к Тени puer aeternus, используя мифологический язык. Опираясь на миф о вампире, мы можем сделать вывод, что такой человек не живет подлинной жизнью. Его душа мертва с тех пор, как он осудил интроверсию, то есть внутреннюю жизнь. Вместо этого он продолжает жить, имитируя жизнь и создавая субъективистское мировоззрение словно актер. С Хиллманом соглашаются имитаторы духовности, как и он, осуждающие интроверсию как нарциссизм (который является проекцией). Вместо этого они пытаются превратить в религию всю внешнюю реальность. Вампир — это коллективистский массовик-затейник, склонный прибегать к травле, как только он обнаруживает какие-либо признаки индивидуального сознания. Поэзию он возводит до уровня подлинной реальности и относится к словам авторов так, как если бы они были поэзией, при этом никогда до конца не понимая, что такое аналитическая психология. Он хотел бы, чтобы психология стала предметом религиозной страсти, и если психологические термины утрачивают свое религиозное значение, то они более не имеют никакой ценности.
Наряду с искренними прихожанами, христианство ранее давало приют подобным подражателям духу, утоляя их жажду крови и позволяя им пить кровь Христа в Евхаристии. Но когда христианство утратило свою силу, духовные подражатели, так сказать, покинули Церковь и начали превращать весь мир в религиозное пространство, место для имитации жизни в целом. Это вампиризм, дьявольское зло, которое Церковь до сих пор сдерживала. Хиллман выступает за превращение всего внешнего мира в религиозное пространство, раскрашивая его субъективными красками и имитируя жизнь, как актер. Хотя идеи Хиллмана, вероятно, не особенно значимы, все же они привлекательны для тех, кто рассматривает их как способ уклонения от моральных обязательств, возлагаемых на человека самой жизнью.
Проблема коллективистской психологии сегодня весьма актуальна. Прибегая к методу интроверсии, мы можем по-настоящему научиться понимать и ценить других людей. Однако подражатель жизни отвергает истинную интроверсию. Солнце коллективного сознания сияет сегодня столь ярко, что большинство людей не знают об альтернативе подражательной жизни. В результате они склонны считать любое проявление индивидуального сознания как отклонение. Последователи этой порочной и изжившей себя парадигмы становятся духовными карликами, поскольку процесс индивидуализации определенно заходит в тупик. Любой человек, идущий по истинному пути индивидуации, сразу же воспринимается как аутсайдер. Вот почему путь индивидуации столь сложен в современную эпоху нарциссизма.
Заключение
Психологию Хиллмана не следует называть ни юнгианской, ни постъюнгианской. Следует называть вещи своими именами, поскольку это помогает избежать путаницы в головах студентов и неправильного толкования. Хиллман придерживается совершенно иной парадигмы, сходной с религиозными дуалистическими концепциями, опирающимися на телеологию, в то время как Юнг являлся (или пытался быть) научным эмпириком. Юнг и Хиллман предлагают разные направления, что приводит к совершенно разным взглядам на природу человека и, следовательно, к разным формам морали. Философия Хиллмана относится к основательно раскритикованному и полностью устаревшему субъективному идеализму. Хиллман отвергает научный метод и вместо этого отстаивает метод субъективной фантазии, поощряющий людей оставаться в детском отношении с миром. Но несмотря на то, что Хиллман отринул научную парадигму, она, тем не менее, доказала свою эффективность в лечении людей как с помощью традиционной психотерапии, так иногда и с помощью психофармакологической медицины. Несмотря на то, что существует потребность в обновлении современной научной парадигмы, принять устаревший политеизм Хиллмана было бы равносильно прыжку из огня да в полымя. Сегодня нам нужна новая парадигма, а не возврат устаревшей.
© Mats Winther, 1999. © Перевод Алексея Шлыкова, 2025.
Источники:
‘Carl Gustav Jung & The Red Book (part 1)’. (2010)
Edinger, E.F. (1985). Anatomy of the Psyche. Open Court.
Franz, M.-L. von (2000). The Problem of the Puer Aeternus. Inner City Books.
Hillman, J. (1997). Archetypal Psychology: A Brief Account. Spring Publications.
Hillman, J. (1992a). Re-Visioning Psychology. Harper Collins.
Hillman, J. (2013). Senex & Puer. Spring Publications (Kindle edition).
Hillman, J. (1996). The Soul’s Code. Random House.
Hillman, J. (1998). The Myth of Analysis. Northwestern University Press.
Hillman, J. (1981). ‘Psychology: Monotheistic or Polytheistic?’ in D.L. Miller: The New Polytheism (Revised Edition). Spring Publications.
Hillman, J. & Ventura, M. (1992b). We’ve had a hundred years of psychotherapy – and the world’s getting worse. Harper Collins.
‘James Hillman on The Red Book of Carl Gustav Jung’.
Jung, C.G. (1972). Two Essays on Analytical Psychology. New York: Princeton University Press. (CW 7)
Jung, C.G. (1969). The Archetypes and the Collective Unconscious. Princeton/Bollingen. (CW 9)
Kahr, B. (2003). ‘Masud Khan’s Analysis with Donald Winnicott’. Free Associations, 10B:190-222.
Sharp, D. (1991). Jung Lexicon. Inner City Books.
Smith, J.F. (2012). ‘An Investigation of Psychological Underpinnings and Benefits of Religiosity and Spirituality’. Texas A & M University.
Tacey, D. (2014a). ‘James Hillman: The unmaking of a psychologist. Part one: his legacy’. Journal of Analytical Psychology. Volume 59, Issue 4, pp.467-85.
Tacey, D. (2014b). ‘James Hillman: The unmaking of a psychologist. Part two: the problem of the puer’. Journal of Analytical Psychology. Volume 59, Issue 4, pp.486-502.
Watts, A. ‘The Nature of Consciousness’. The Library of Consciousness.
Winther, M. (1999). ‘Paul Roubiczek’s critique of Romanticism and Phenomenologism’.
Winther, M. (2011). ‘The Complementarian Self’.
Смотрите также:
Winther, M. (2000). ‘Critique of idealistic phenomenologism’.
Winther, M. (2000). ‘Critique of Neo-Hegelianism’.
Winther, M. (2002). ‘“The Plastic Preachers” – On inferior psychology and religion’.
Рекомендуемые статьи со схожей тематикой:
Поколения юнгианцев и постъюнгианцы — новая систематизация
Джеймс Хиллман о роли воображения, целостности, Тени и любви
«Код души» Джеймса Хиллмана: теория желудя, роль даймона и психология судьбы
Проблема несочетаемости «раннего» и «позднего» Джеймса Хиллмана
Краткая биография архетипического психолога Джеймса Хиллмана
1 Целый ряд книг Джеймса Хиллмана был опубликован издательством «Когито-Центр» именно в серии «Юнгианская психология». Хотя что редакторам стоило просто на обложен написать «архетипическая психология».
2 К примеру, на задней стороне обложки книги «Лекции по юнговской типологии», содержащей в себе работы Марии-Луизы фон Франц и Джеймса Хиллмана (издательство «ИОИ», 2020 год, 264 с., перевод В. Зеленского), сказано буквально следующее: «Аналитический дуэт двух ближайших учеников и сподвижников швейцарского психолога Карла Густава Юнга представляет свое понимание базовых составляющих психологической типологии». Хиллман в принципе не может быть ближайшим учеником Юнга хотя бы по той причине, что непосредственно общался с ним всего лишь несколько раз, о чем можно узнать из его интервью, опубликованного в книге «Взгляды внутрь: беседы Джеймса Хиллмана и Лауры Поццо». В частности, там говорится:
«Но давайте оставим эти «притчи о Юнге», потому что на самом деле я знал Юнга очень и очень поверхностно, а подобные истории накладывают на меня образ какого-то ученика-апостола-сына» (С. 143). То есть мало того, что он видел Юнга лишь изредка, так еще Хиллману отчего-то неприятно считать себя его учеником.
3 Строго говоря, Хиллман писал не о демонах, а о даймонах (или даймониях). Действительно, в Средние века между демонами и даймонами был уверенно проставлен знак равенства. Но в сознании античного человека даймон — это второстепенное божество «нейтральной» природы, которое может как вредить человеку, так и, напротив, покровительствовать и защищать его (в таком случае он называется также гением). Т.е. в одном случае даймон выполняет христианскую роль демона, а в другом — ангела-хранителя. Для Хиллмана и за гениальностью ребенка, и за его стремлениями к злодеяниям стоит тот или иной даймон. Поэтому автор статьи несколько искажает посыл Хиллмана.
4 Хиллман Дж. Код души. В поиске характера и призвания. — М.: Касталия, 2024. — С.261. Перевод Анатолия Подольного.
5 Диссоциация — психический процесс, относимый к механизмам психологической защиты. В результате его работы человек начинает воспринимать происходящее с ним так, будто оно происходит не с ним, а с кем-то посторонним. Такая «диссоциированная» позиция защищает от избыточных, непереносимых эмоций. Если максимально кратко, диссоциация — это расщепление, фрагментация психики, процесс, противоположный интеграции.
6 Хиллман Дж. Внутренний поиск: Сборник работ разных лет. — М.: Когито-Центр, 2004. — С.164. Перевод работы «Психология: монотеистическая или политеистическая» в этом сборнике З.А. Кривулиной.
7 Йорг Ланц фон Либенфельс (1874-1954) — австрийский политический и расовый теоретик и оккультист, один из основателей ариософии. Бывший монах, а также основатель журнала «Остара», в котором он публиковал антисемитские и фёлькише теории. Создал учение Теозоология, представляющее собой квазирелигиозную доктрину, соединенную с биологией и зоологией и направленную на выстраивание расовой иерархии. Как ученик поэта и оккультиста Гвидо фон Листа, Ланц развивал его теории. Предположительно, оказал некоторое влияние на Адольфа Гитлера.
8 Хиллман Дж. Внутренний поиск: Сборник работ разных лет. — М.: Когито-Центр, 2004. — С.301. Перевод работы «Психология: монотеистическая или политеистическая» в этом сборнике З.А. Кривулиной.
9 «Супраординатная личность» — это целостный человек, то есть человек, каков он есть в действительности, а не каковым он себе представляется.
10 Юнг К.Г. Архетипы и коллективное бессознательное: сборник. — М.: АСТ, 2024. — С. 95-96. Перевод А. Чечиной.
11 К сожалению, в данном случае автор статьи попросту искажает слова Эдингера, возможно, по причине плохого знакомства с его сочинениями. Во всяком случае, первая книга Эдингера, — широко известная работа «Эго и архетип», — со всей однозначностью демонстрирует разработанную Эдингером модель связи между Эго и Самостью. Не Эго порождает Самость, а Самость порождает Эго. Но для процесса индивидуации Эго необходимо отделиться, стать самостоятельным центром, и лишь затем, уже на осознанном уровне, вновь установить связь с Самостью, своим «высшим я». Печально, что столь интересный и дотошный в плане Хиллмана исследователь не сумел справиться с гораздо более легким и менее противоречивым, нежели Хиллман (как мне представляется), автором.
12 Отмечу, что Эдингер никогда такого не говорил. Напротив, он, как и Юнг, подчеркивает, что Эго предстоит однажды сдаться перед Самостью. Характерная цитата: «Это решающее событие, и эго испытавшего подобный опыт переживает трансформацию. Сама природа эго изменяется навсегда: в результате этого извлечения центр личности смещается из эго в Самость». (Эдингер Ф. Наука о душе. — М.: Касталия, 2016. — С. 237.) Или: «Как будто все мы, коллективно, готовимся ко встрече с Высшей личностью, которая, как сообщает Юнг в вышеприведенном отрывке, может позволить нашей жизни влиться в высшую жизнь, но и грозит смертельной опасностью». (Там же. — С. 57.)
13 Удивительный, конечно, скачок мысли автора статьи. Приписав Эдингеру того, что он не говорил, сославшись на критическое мнение некоего анонима, отнести Эдингера к представителям зла и коварным подражателям — это очень странный литературный ход. Подозреваю тут некую давнюю антипатию автора к личности Эдингера (и Хиллмана) по неведомой мне причине.
14 Хиллман Дж. Миф анализа: Три очерка по архетипической психологии. — М.: Когито-Центр, 2005. — С. 155-156. Перевод К. Бутыриной, М. Пазиной, Ю. Донец, В. Зеленского.
Источник: http://www.two-paths.com/hillmcrit.htm